Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов

– А ты аккуратно, – почти мурлыкала женщина. – А я пока начну рассказ.

Ты видел все, что нужно было видеть. Тебе открылись тайны. Нити прошлого переплетены, спутаны и скрыты, но не разорваны, они крепки, и нет сил, способных их порвать. По нити главной, той, что ведет к тебе и от тебя, я мысленно провела тебя. И сделала я все это нарочно, о себе заботясь, так как с твоей помощью хочу вернуться я в покой.

– О чем ты говоришь?

– Не перебивай, – раздался уставший голос. – Ты сам желал, так слушай же теперь. Я та, что была в начале самом, когда никто не знал больших озер, когда не было ни Иля, ни Закрая, ни Хаагума и рыжая земля Каргун зеленью была покрыта. И жили две сестры в лесу зеленом, звенящем птицами и чистыми ручьями, не зная зла, любовью ко всему там наслаждались. Ты видел этот лес однажды. Его мертвые деревья тебе встречались на дороге. И про сестер ты знаешь тоже.

Так вот, я – Аллая, та из них, что ведьмой стала, а прежде от обиды мир пожгла и сестру сгубила.

С этими словами Аллая повернулась к Рохе, и тот снова увидел серую полуистлевшую повязку на ее глазах.

– Что же напугался ты, посланник Иля? Где же твоя храбрость?– посмеялась над ним Аллая, увидев как тот оцепенел и руки опустил. – Зря что ли силы на тебя я тратила свои? Теперь и ты займись-ка делом. Рук своих не опускай, что делал – делай. ― Встряхнув волосами, продолжила: – Природа за подлость эту наказала и тех, кто помогал мне, и меня. Их прогнала прочь, под землю, в недра, чтобы не видели ни света, ни любви. Меня же лишила глаз, а вместо них печатью лег на меня лик злодейки. Желания во мне оставив, лишила вкуса ко всему. Уже давно не знала я, что значит радость. Как может быть сладко, горько, весело, печально, теперь мне неизвестно. Прикована я к миру, который своими руками для себя и создала. Нет смерти мне. А я ее желаю, зову и жду, и ведь это избавление от всего.

Она ненадолго замолчала.

– Но слушай дальше ты меня. Так прожила я долго, пока те, что были изгнаны под землю, о себе не дали знать. Они уверовали, что грядет их время. На земле и в недрах было обещано им править. Там, в пещерах, нашли узкие лазейки, «темные мотки» ― буквально нити, ведущие к мирам чужим. Те миры извилисты, темны и этим для тех изгнанников желанны. И сущность их в том, что нет запретов там и все там можно. Это они мне зрение вернули, вставив в место глаз в мои глазницы бездну.

Но есть еще совсем другие, те, кто во мраке зажигает свет и сквозь время прокладывает ровные и светлые пути. Однажды их прямые линии пересеклись с «темными мотками», и перемешалось и спуталось вдруг все. Поднялась тут меж ними буря, и в хаосе пропал ребенок, младенец спящий, тех, кто зажигал свет во мраке. Единственный ребенок, рожденный в тех мирах, любимое дитя, источник света во плоти, маяк и яркий луч, и вот он потерялся. Так говорят, но те лишь, кто не знает сути, а она закрыта многократно клубком из темных пут.

Забрать себе дитя, спрятать, взрастить и воспитать его, да так, чтобы затмил он воспитателей своих. Все было подстроено и расставлено по всем местам. Я та, кто посвящена в коварство изначально и делала не так, как велено, а как сама желала. Не от страха ― его не знала я, ― не от желания власти, а от обиды, той, что, как червь, засела и выела все внутри.

Трем родственным народам, избранными старцами, завещано послание в камне было. О том, что должно так случиться, оно гласило: «Звездою на землю принесен будет младенец спящий, и не буди его». На эти же народы и пал выбор темный ― вымарать предостережения старцев и разжечь сомнений пламя. Из трех народов, живущих на восточных берегах у озера большого, один лишь подходил для этой цели – тоуркуны.

Внушила я предводителям тоуркунов, что мир несправедлив к ним. Что доля лучшая их рядом, у них под носом, и скрыта от посторонних глаз. Истемники ― потомки изгнанных с земли охотников тому пример. Уже открыты им тайные миры. Теперь и им, тоуркунам, надо лишь постараться, и откроются тайные миры для них. И вот начались там смута, братоубийство и вражда. И верх тоуркуны взяли. Оставалось только ждать. И час настал, но все пошло не так, как задумывалось прежде. Тайно вмешались в дело те, кто нас опередил. Каула, дед твой, и дочь его, Илея, а также те, кто был с ними, встали на пути у «спутанных миров». Что привело их к этой миссии, загадка, но дело обстояло так, что младенец звездный оказался под их присмотром. Тоуркунам же лишь надо было обмануть посланцев Иля. Но не умными оказались правители Тоуркуна. Когда весть о ребенке звездном принесли те двое: мать твоя и тот рыбак, ― то выдали вожди тоуркунов истинные замыслы свои. И здесь уж поправить было ничего нельзя. Когда же появился ты, то приняли тебя за звездного ребенка. Провидение было снова не в пользу тех миров, запутанных и темных, чьей воли я служила. А теперь скажу тебе я больше! – Голос Аллаи прозвучал как гром. – Что стало бы с людьми, если бы родители младенца узнали обо всем?! Что люди обманули и дитя их любимое темным силам отдали? Кто смог бы удержать их ярость? Я жаждала того. – Буквально на мгновение наступила тишина, а потом Аллая продолжила: – Илея… В ней видела сестры своей единственной, Латели, продолжение, похожа на нее она была. И лик ее меня терзал и мучил, напоминая о моём злодействе. Мать твою я сгубила! И я собак, чудовищ тех, по следам ее пустила. Кхарская ведьма ― я!

Его руки выдали себя, вцепившись в ее растрепанные космы мертвой хваткой с яростью потянув их вниз. А дальше, опьяненный праведным гневом, Роха освободил бы одну из рук и зажал ведьме шею, и так свершился бы над нею быстрый суд.

Но вот в чем незадача… Вышло так, что вдруг не две его руки, а сразу дюжину увидел Роха перед собой. И все они его плоть от плоти: запутались, сцепились крепко с волосами; и не было в нем силы, чтобы совладать с двенадцатью