Высматривая путь. Том II - Борчанинов

когда ловкие мужские пальцы коснулись крюков на ее жилетке и начали расстегивать их, Мэйв и вовсе зажмурилась, сморгнув при этом оставшиеся слезинки с ресниц.

Гроностай видел все, но молчал, продолжая справляться с одеждой. Да и нужны ли они им, эти слова? Сколько уже десятков лет он говорит ей одни и те же признания в любви, что и самой эльфке уже порядком опостылели? Но, даже несмотря на то, что все уже было и все приелось, он все равно с той же самозабвенностью хотел ее. Каждый раз касаясь так, словно впервые. И каждый чертов раз внутри все сжималось в томительном ожидании их близости. Да, той пылкости уже не было, но менее желанными друг для друга они за сотню лет не стали. Хоть и многие в их возрасте уже давно отказались от любовных утех. Одни в силу того, что это перестало их интересовать, вторые из-за потери влечения к кому-либо, а кто-то по более «утонченным» причинам. Но Гроностай и Мэйв, не обращая ни на кого внимания и даже не пытаясь хоть как-то постыдиться того, что ведут себя как подростки, с удовольствием предавались любви, не пытаясь корить себя за это. Да и жаль тратить на всю эту чушь время, которого и без того у них осталось немного. И пусть это было весьма иронично, но даже те, кто в полной мере не могут познать старость и имеют такой, казалось бы, огромный запас времени, все равно страшатся его потерять или потратить впустую.

Внезапно стало легче дышать, а юбка с шумом упала на пол, окружив собой босые ноги. От предвкушения низ живота свело легким, пока еще едва ощутимым спазмом. Она попыталась стянуть с него дублет, но он не позволил, одним лишь движением пальцев распустив завязки на ее рубахе. Мэйв легко отстранилась, сделала шаг назад, сугубо символически придерживая ворот рубахи. А когда оказалась на должном расстоянии, то опустила руки, оставаясь совершенно нагой. Она всегда так делала — заставляла любоваться собой. А затем наслаждалась его липким взглядом, полным желания и неподдельного восхищения, что отражалось в расширенных зрачках. Словно пыталась доказать самой себе из раза в раз, что она все еще желанна и красива.

Он провел взглядом по ее соблазнительно светлой коже, оценил небольшую округлую грудь и плоский живот, но спуститься ниже пока не решился. Нет, он должен держать себя в руках и растянуть удовольствие как можно дольше, тем более сделать это не так уж и сложно. Он ведь не малец с бушующими гормонами, право слово. Отчего сделал глубокий вдох и прикрыл на мгновение глаза. К тому же хворь заставляла его быть особенно внимательным к своим ощущениям, чтобы не испортить весь момент внезапным приступом.

— Me hel’wett, Gronostaj, [я хочу тебя, Гроностай.] — едва слышно прошептала эльфка.

От этого голоса по его коже пошли мурашки. Мэйв всегда переходила на Старшую Речь в моменты особо сильного возбуждения. И эта ее забавная особенность казалась ему ненормально привлекательной. Он бы и рад броситься на нее и с упоением предаться любви, если бы не сиплый кашель, заставивший согнуться и прижать ладонь ко рту. Эльфка мгновенно поспешила к нему, но была остановлена взмахом руки.

— Нет, — прохрипел эльф, отчаянно хватая ртом воздух.

— Лекарство, любовь моя, — она, даже не обращая внимания на какие-то запреты, сделала несколько уверенных шагов и упала на колени у его ног. — Ты принимаешь мое лекарство?

С кашлем совладать удалось, но только дышать выходило с трудом. Он прикрыл глаза и закивал, выталкивая из легких воздух со свистом и хрипом. Мэйв нахмурилась, обхватив ладонями его лицо.

— Дыши, — зашептала она. — Ровно и спокойно. Сейчас пройдет.

Гроностай был удивительно послушен и спустя мгновение-другое все в самом деле прошло. Новый вдох был гораздо глубже и спокойнее предыдущего, а теплые прикосновения Мэйв действовали очень расслабляюще. Эльф всматривался в янтарные глаза перед собой и лишь облизывал губы, сглатывая подкатившую к горлу кровяную слизь. Как странно и удивительно. Чахотка убивала его медленно и мучительно, а эти глаза, что были напротив, наоборот, внушали давно позабытое чувство счастья и покоя, а еще надежду. Да, надежду на то, что все еще может получиться. Там, в Дол Блатанне, что под Синими Горами. Там у них еще может быть нормальная жизнь. Та, о которой они оба так мечтали.

Мэйв сдавленно выдохнула и нежно увлекла его в поцелуй. Его губы были чуть влажные, но ужасающе теплые. И плевать она хотела на все. На болезнь, на dh’oine в ее землянке, на Дол Блатанну. Лишь бы иметь возможность вот так целовать его всегда, когда она этого пожелает. Он отвечал ей медленно, откровенно смакуя каждую секунду их незатейливой близости. Это была его женщина, его единственная и самая сильная любовь, его обожаемая Мэйв. И пусть никто не понимал ее, и пусть все сторонились, осуждали, издевались, для него она была самой невероятной, самой желанной, самой родной.

Она скользнула пальцами по его шее, тут же прижимаясь к часто вздымающейся груди своей, обнаженной. А затем, сдавленно выдохнув, она отстранилась, касаясь своим лбом лба мужчины. Опустив глаза, эльфка облизнула влажные от поцелуев губы и горячо зашептала:

— Я никогда, слышишь, никогда тебя не оставлю.

— Я знаю, любовь моя. Я знаю, — он провел кончиком носа по изгибу ее переносицы, поднялся выше и оставил на лбу легкий поцелуй. — Даже если я умру, помни, что я все равно останусь рядом с тобой. Богиня не позволит мне уйти вот так и бросить тебя в одиночестве. Я всегда буду рядом, Мэйв. Обещаю.

— Я уйду вместе с тобой…

Гроностай едва заметно улыбнулся и провел ладонью по спутанным вьющимся волосам.

— Глупая птичка, — его губы скользнули к виску, оставили влажный поцелуй и опустились на скулу, затем к приоткрытым губам. — Успеешь еще умереть. Живи.

— А если нас не примут в долине? Что тогда? — она сжала пальцами его раскинутые в стороны колени и придвинулась еще ближе.

— Позволь мне волноваться об этом, — эльф скользнул взглядом по тонкой женской шее, затем ниже, к аккуратной груди. — Сейчас я хочу лишь наслаждаться тобой, а не говорить о том, что будет потом.

Мэйв чуть склонила голову в сторону и подалась вперед, смяв его губы в длительном нежном поцелуе. А когда она закрыла глаза, то окружающий мир поплыл. Подумать только, ведь уже сколько раз она целовала его как угодно: страстно, нежно, требовательно и с остервенением; а всегда было ощущение, будто это их первый поцелуй.