Мечтай осторожнее - Александра Поттер

Даже следуя за Марго через обширный офис, где царило настоящее столпотворение, я чувствовала себя нормально. Хотя, признаюсь, всю дорогу смотрела в пол, иначе громадина «Санди геральд» раздавила бы меня, как букашку. И тем не менее. Мне было вполне комфортно. Я держалась молодцом и думала, что в кои-то веки карабкаюсь по карьерной лестнице, вместо того чтобы съезжать по перилам.

А потом я увидела ее. Дверь со сверкающими серебристыми буквами: ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. Совсем как в моем сне.

Тут-то я и сломалась.

— … Помню тот день, когда по тиражу мы оказались впереди всех ведущих газет страны. Я пришел с работы домой и рассказал об этом жене, а она ответила: «За это стоит выпить… чашечку чая».

— Правда? — улыбаюсь я.

С меня ручьями льет пот. На кружеве блузки под мышками проступают два отвратительных липких пятна. Фу-у… Смущенно ерзаю, стараясь поплотнее прижимать руки к бокам.

— … Я живу здесь уже почти двадцать лет, но на такие шутки, пожалуй, только коренные британцы способны. Правда? — Максфилд добродушно смеется.

— Вы абсолютно правы.

Мочевой пузырь сейчас лопнет. Вспоминаю ту огромную кружку чая, скрещиваю ноги, сжимаю бедра и натянуто улыбаюсь.

— Но довольно обо мне и о газете. Давайте поговорим о вас.

Кто-то проходит мимо прозрачной стены офиса и с любопытством меня рассматривает.

— Расскажите, Хизер, почему вы решили стать фотографом?

Я знала, я знала — не надо надевать эту дурацкую мохеровую юбку и кофточку типа «из бабушкиного сундука». Тут все в футболках и джинсах, крутые и стильные, как и положено настоящим столичным журналистам. Куда до них самозванке, скромной помощнице свадебного фотографа… О чем я думала? Мне здесь не место. Мне такое не потянуть.

— Хизер?

Мне так страшно, что я почти перестаю соображать.

Виктор Максфилд явно ждет от меня того, что в пособиях для соискателей называется «внести свой вклад».

— Разумеется, — киваю я, состроив уверенную мину, и она тут же намертво ко мне прирастает. Тупо сижу и смотрю, как на лице Виктора Максфилда ожидание постепенно сменяется замешательством. — То есть… простите… не могли бы вы повторить вопрос? — Откуда взялся этот дурацкий мышиный писк, понятия не имею.

— Расскажите, что пробудило в вас интерес к фотографии? — переспрашивает Виктор Максфилд терпеливо, но я-то знаю, что этот доброжелательный облик скрывает стальную хватку.

Расправив плечи, я делаю вид, что обдумываю вопрос (еще одна ценная рекомендация: никогда не торопитесь с ответом). Кто-то снова проходит мимо офиса и заглядывает внутрь, сбивая меня с мысли. Господи, да что ж они все так пялятся?

— Не волнуйтесь, он не на вас глазеет. — Виктор Максфилд указывает на мужчину снаружи и хмыкает: — Он собой любуется. Тщеславный народ у меня в штате. Вы не заметили, что с той стороны стены кабинета зеркальные?

— Правда? — Я выдаю очередную улыбку, но чувствую себя кретинкой.

— Итак? — Сцепив пальцы, Виктор Максфилд опирается на них подбородком, и я кожей чувствую, как мои шансы, которых было немало, тают со страшной скоростью.

Неудачница ты, Хизер. Хм… А Виктор Максфилд весьма импозантен. И привлекателен, хотя ему, должно быть, под шестьдесят. Загорелое веснушчатое лицо бороздят глубокие морщины. Для мужчины их появление — свидетельство мудрости и богатого опыта, для женщины — знак того, что ее пластический хирург скоро сможет приобрести новый «мерседес». В шевелюре без намека на залысины блестит седина. Но самое замечательное — глаза. Полуприкрытые тяжелыми веками, цветом они идеально сочетаются с его блекло-голубой рубашкой от Ральфа Лорена. На краткий миг вспоминаю глаза Гейба сегодня утром и его непоколебимую уверенность в том, что эта задача мне по плечу.

— Мне было восемь, — начинаю тихим голосом, — и наша семья переезжала из Йоркшира в Корнуолл… — Воспоминания так свежи, словно это было вчера. — Мы прощались с соседями и друзьями. Помню, как всматривалась в них, мечтая запечатлеть в памяти, увезти с собой. Там была миссис Берд, она жила в соседнем доме и вечно забывала вставить зубные протезы. Маленькая Андреа качалась на столбе ворот. Пес Бастер, эльзасская овчарка, лаял и вилял хвостом. Мне хотелось сохранить их в сердце навечно…

Лица оживают в моей памяти; из высотного офисного здания на берегу Темзы я переношусь в Йоркшир.

— Я попросила у папы фотоаппарат — старую «Лейку», черную, тяжелую. До сих пор он не разрешал мне к ней прикасаться. Но в тот день сам показал мне, куда смотреть, что нажимать, как наводить на резкость… Никогда не забуду это ощущение. Я словно губка впитывала воспоминания, чувства, эмоции, снова и снова щелкала затвором. Я знала, что теперь смогу их сохранить. — Голос у меня срывается, потому что я вспоминаю маму, как часто бывает в подобных случаях. — Я не люблю прощаться, но с фотоаппаратом расставание было вроде как понарошку, потому что я забирала дорогих мне людей с собой.

Виктор Максфилд молча слушает, и я продолжаю:

— У меня до сих пор есть эти снимки. Андреа, миссис Берд и Бастер.

— Можно взглянуть?

— Боюсь, они мутноваты, — улыбаюсь я. — Да и мои пальцы частенько попадали в кадр.

Он смеется в ответ, и это придает мне сил.

— Но у меня есть другие работы! — Я тащу из-под стула свое портфолио. — Можем посмотреть.

— Давайте, — он похлопывает по столу.

Я выкладываю перед ним тяжелую черную папку, открываю. Распахнутая, она совершенно беззащитна — совсем как я. Виктор Максфилд расстегивает манжеты и, засучив рукава, произносит:

— Ну что, к делу?

В течение следующего получаса Виктор Максфилд изучает мои снимки, одобрительно кивает и забрасывает меня вопросами. Не могу поверить. Главный редактор «Санди геральд». Смотрит мои фотографии.

Впрочем, волнение постепенно куда-то улетучивается. Голос звучит все тверже и увереннее, я перестаю теребить одежду и даже забываю, что мне хочется в туалет.

Увлеченно рассказывая об истории той или иной фотографии, краем глаза наблюдаю за Виктором Максфилдом. Я едва осмеливаюсь в это поверить, но, кажется, мои работы производят впечатление. Взяв очередной снимок, он долго и сосредоточенно его рассматривает.

— Кто это?

Голова мамы повязана платком, лицо поднято к солнцу, на губах играет легкая улыбка. Кажется, что от ее лица исходит сияние. И совсем незаметно, что у нее нет бровей, а из-под платка не выбиваются пряди волос. Через несколько недель ее не станет.

— Та, кто меня вдохновляет, — тихо говорю я.

— Красивая женщина.

— Да…

Когда я смотрю на этот снимок, мама для меня жива.

— Что ж. Мне очень понравилось ваше портфолио. — Виктор Максфилд вновь откидывается на спинку кресла, ловко застегивает манжеты. — У вас есть еще несколько минут? Я хотел бы познакомить вас с нашим фоторедактором.