Мустанкеры - Ник Одинцов

– Но разве вы, э-э, не можете подправить себя? Сделаться мужественнее?

– Подправить? А вы бы смогли отрезать себе руку, если бы того требовали обстоятельства? Хотя вы, наверное, смогли бы…

Адмет помолчал и продолжил словно нехотя:

– В любом случае это непросто, а для меня – совершенно неприемлемо. Все, что я хочу, – это жить в покое и накапливать знания. Однако мой статус не остался незамеченным. Ваш отец… черпал вдохновение в осколках довоенной эпохи и нашел меня.

– Отец очень любил старинные вещи, – улыбнулся Тихон. – У нас дом был полон антиквариата.

– Да-да, меня тоже в каком-то смысле можно назвать антиквариатом, – засмеялся Адмет-Лермонтов. – Николай понял это, и мы подружились. Он вернулся на Землю, нашел небольшой сверхзвуковой турбоплан, починил его. Дежнев летал ко мне, мотался сюда, в степь. Мы с ним нашли безопасный эшелон и устранили все возможные угрозы от автономных турелей, боевых дронов и прочей военной шелухи. Мы могли бы общаться и по Сети, через ретрансляторы Ариэля, но я до смерти боялся высунуться наружу из своей норы. Любое открытое действие демаскировало меня, зато здесь старая аппаратура, которой напичкана степь, не дает глазам Ариэля видеть ясно, искажает и глушит сигналы. Признаться, в этом покрове есть и мой маленький вклад.

Николай и я, мы придумали очень убедительную легенду и ловко водили за нос службы надзора надоблачников. Они-то думали, что Дежнев на старости лет повадился летать к любовнице, но после гибели вашей матушки единственной его женщиной была наука. Тихон, я помогал вашему отцу создавать «Консенсус».

– Вот как, – удивился Дежнев, невольно прикасаясь к своему эмиттеру.

– Этот аппарат обладает большим потенциалом. Он не просто консолидирует нескольких человек в сеть, он тренирует сознание, открывает доступ к ресурсам коммуникации, которыми человечество пренебрегало много столетий.

– Вы хотите сказать…

– Да, я полагаю… мы полагали, что носители прибора со временем смогут взаимодействовать без его помощи.

Дежнев вспомнил, как ощущение связи возникало у него при выключенном эмиттере. Усмехнулся:

– Отец и после смерти проводил эксперименты.

– Экспери… Экс… – Адмет внезапно замолчал.

Дежнев посмотрел на собеседника. Еще мгновение назад иллюзию трудно было отличить от реальности, но теперь объемное изображение стало зыбким. Замигало. Сквозь «тело» фантома проступили контуры окружающих предметов. Сбой длился с минуту, потом изображение выправилось.

– Теперь ситуация изменилась, спокойное время заканчивается, – продолжал Адмет, – а мы пока не можем доработать эмиттер. Я чувствую, как вокруг меня стягивается кольцо. Вы должны помочь мне.

– Помочь с чем? – насторожился Тихон.

Вместо ответа Адмет указал на ближайшую стену. Словно по мановению волшебной палочки, она пришла в движение, оказавшись мощной бронированной шторой.

Медленно, словно нехотя, толстенные сегменты завесы собрались складками и раздвинулись, открывая вид на противоположный склон горы-пансионата. За скалой располагалось огромное бетонное поле. Почти идеально ровное, оно простиралось на десятки километров. Над полем возвышались ажурные конструкции пусковых колонн. Бетон покрывал песок. Поверхность была выщерблена ветрами, и в трещины ее прорастала трава, но даже сейчас можно было видеть линии разметки и надписи, покрывающие гигантскую скрижаль. Там, где некогда стартовали корабли, сохранились черные подпалины, память о неистовом пламени ракетных двигателей.

– Он пересек мои границы на большой высоте и стал резко снижаться. Сначала я думал, что это очередной зонд-разведчик из Ариэля, но потом понял, что аппарат никто не пилотирует. Я постарался скомпенсировать падение, подключившись к системам управления. Мне удалось посадить объект на старый космодром. Вон туда.

Адмет указал в глубь бетонного поля, и перед ним сформировался экран, на котором хорошо были видны опаленная поверхность и серебристый синтволоконный купол. Выглядело это неожиданно красиво, словно белое солнце в черной гривастой короне.

– Оказалось, что аппарат – это спасательная капсула. Такими оборудованы все кластеры Ариэля, на случай разрушения небесного города. В капсуле я обнаружил живое существо. Антропоморфное, мужского пола.

– Человека?

– И да, и нет. Физиологически это мальчик лет одиннадцати. Его тело очень ослаблено, функции развития угнетены, так что не исключено, что ему больше лет, чем кажется. Обычно жители Ариэля искусственно укрепляют свои кости и мышцы, но этого ребенка не улучшали. Земная гравитация для него серьезное испытание, почти невыносимое. Поэтому я оставил его в месте падения и стараюсь поддерживать жизнедеятельность моего гостя известными способами. Есть, правда, еще одна причина.

– Какая?

Дежнев настороженно смотрел на Адмета. Рассказ иксина вызвал в душе мустанкера необъяснимую тревогу.

– Его сознание. Если с физиологией все более-менее ясно, то здесь – другое дело. Работая с вашим отцом, я существенно продвинулся по пути изучения сознания. Вот взгляните. Что вы на это скажете?

Перед Дежневым возникла желтоватая мерцающая сфера, пронизанная лиловыми ветвящимися нитями. Сфера была полупрозрачная, цвета спелого персика, а внутри наливалась рубиновым сумраком.

– Видите? – голос иксина вдруг стал напоминать голос Дежнева-старщего.

– Не вижу, – честно признался Тихон, – но выглядит красиво.

– Ах, прошу прощения, я забыл, что вы не ученый. Дело в том, что в сознании моего гостя вместо одной сигнатуры я обнаружил две.

– Хотите сказать, у него в голове э-э… нелегал?

– Скорее, паразит. Одна из личностей базовая, это сознание погружено в себя, капсулировано. Оно очень хорошо соответствует физическому состоянию гостя: по всей видимости, мальчик болен с рождения. Возможно, наследственный недуг или родовая травма. Наш абориген по-своему идеален в своем затворничестве. Чтобы пробить его скорлупу, нужно очень серьезное потрясение. Паразит же, напротив, крайне активен. Он хорошо адаптируется, выходит на связь. Мы разговариваем временами.

– Что он такое?

– Он больше похож на меня, чем на вас, и он издалека. Очень издалека.

– Вы расспрашивали его?

– Не в том смысле, как вы себе представляете. Это скорее похоже на работу трансмиттера, обмен образами. Он использует мальчика как… как рацию, разговаривает, исследует свое окружение. Ему даже удается управлять машинами! Если честно, я не знал, что такое вообще возможно при помощи жидкого процессора.

– Жидкого процессора?

– Я имею в виду человеческий мозг. О, ваш мозг – это поистине удивительная и в то же время очень архаичная конструкция! У человека в голове больше запретов, чем разрешений. Такое впечатление, что ваш кибернетик боялся своего творения.