Карим. Против воли - Юлия Бонд

— Кажется, я говорил, что копать с поломанной ногой — неудобно. Но мне насрать. Поднимайся и копай, — Карим выдал на полном серьёзе, нависая над Вагифом, как дикий хищник.

— Ты не убьешь меня. Не можешь убить.

— Убью. Ты же не считался с моим мнением, когда убивал мою супругу или, когда подставлял Арса?!

— Так было надо, Карим, — процедил Вагиф, сжимая челюсти.

— Кому? Тебе?

— Нам. Всем нам. Зарецкий пошёл против меня. Связался с правоохранительными органами и, если бы я его не убрал, то он всех бы засадил за решётку. В том числе и тебя, Карим.

— Бред, — фыркнул Карим. — Я не при делах.

— Это ты так думаешь. Твои подписи стоят на «левых» документах. Ты бы пошёл вслед за мной, Карим, и твой Зарецкий прекрасно это знал.

— Сука, — выругался Карим, понимая, насколько далеко зашёл Вагиф. Его подставил собственный дядя! — Не понимаю. Тебе мешал Арс. Причём тогда Люба?

— При всём. Она сестра нашего общего врага. Мои внуки не должны были родиться от этой женщины. И плюс Елена просила. Не смогла принять твой выбор.

— Врёшь, — возразил Карим.

— Нет. Не вру. Твоя мать умоляла меня, чтобы я избавился от Любы.

Карим ругнулся себе под нос отборным матом, а затем поднял руку вверх, целясь прямо в плечо Вагифа.

— Сын. Стой. Не стреляй, — Вагиф прослезился. Попытался подняться на ноги, но не смог. Так и остался сидеть на холодной земле, не ощущая ничего, кроме страха за собственную жизнь. — Ты не можешь меня убить. Я же твой родной отец, Карим.

— Мой отец давно умер.

— Не умер. Нет. Умер твой дядя, а настоящий отец — я!

Разряд тока прошёлся по телу Карима, когда Вагиф принялся убеждать в правдивости своих слов. Старик всё рассказал. Как гулял по молодости с его мамой. Как она забеременела. Как обманным путём выдал её замуж за своего младшего брата. Всё рассказал. Даже признался, почему молчал все эти годы. Почему ни разу не заикнулся, что он — родной отец. Вагиф боялся. Боялся потерять семью, как и Карима. Никто бы не понял, а потому молчал все тридцать шесть лет. Зачем тогда сказал сейчас? Всё понятно. Надеялся, что это поможет остановить Карима. Поможет спасти ему жизнь.

***

Карим ехал за рулём ауди, ощущая, как по венам расползается яд. Он отравлял. Убивал всё человеческое отношения, которое когда-либо было к его родственникам. Не ожидал. Никогда не мог предположить, что получится вот так. Вагиф, Елена… Да как они посмели вообще? Кем себя возомнили? Ублюдки. Ненавидит. До конца жизни будет презирать этих людей. Никогда не простит. Даже в мыслях не подумает прощать!

Машина остановилась у ворот. Карим вышел из ауди, намереваясь поскорее попасть в дом, но только успел зайти во двор, как по спине пробежался леденящий душу холод. Сдавило за грудиной. Сердце сжало стальными тисками. В голове образовался гул, а перед глазами всё заискрило, замелькало. Она. Любимая. Родная. Единственная. Стояла на крыше дома и смотрела вниз.

Кричать? Нет. Бежать. Бежать. Быстрее. Ещё быстрее. Только бы успеть. Только бы не напугать. Карим рванул в дом и, со всей скоростью, на которую был только способен, принялся миновать лестничные ступеньки, а затем — чердак.

Я стояла на крыше и смотрела на хлопья пушистого снега, падающие с неба настоящим серпантином. Январский ветер трепал мои волосы, развивая в сторону длинные пряди, а морозный воздух щепал лицо и забирался под одежду, отчего я звучно стучала зубами, кутаясь в шерстяной палантин. С высоты двухэтажного дома выглядело всё иначе. Казалось, сделай один шаг, и ты запаришь в воздухе, как та невесомая снежинка.

— Всё закончилось, — послышался за спиной знакомый голос, и я обернулась. — Вагиф написал чистосердечное признание. Покаялся в своих грехах, поэтому твоего брата скоро выпустят на свободу.

Я ничего не ответила. Даже не кивнула головой. В этот момент мне было абсолютно всё равно. Действительно всё закончилось. Кануло в лета. Ушло в историю… Я сделала маленький шаг вперёд и слегка покачнулась, не удержав равновесие. Комнатные тапочки оказались совсем не подходящей обувью для прогулки на крыше, но это — тоже было всё равно.

— Если ты спрыгнешь со второго этажа, то всё равно выживешь, — Карим продолжал говорить, а я продолжала делать шаги вперёд. Маленькие. Семимильные. Один за другим. — Сегодня выпало много снега. На улице уже сугробы выше колен. Это смягчит падение. Но ты повредишь себе кости и, скорее всего, останешься инвалидом. Люба, ты выбрала провальный способ для самоубийства.

— Откуда ты знаешь? — я остановилась. Обернулась через плечо и бросила взгляд на мужчину, который, не теряя времени, приближался ко мне всё больше и больше. — Стой! Не подходи. Оставайся на месте.

— Хорошо. Не подойду. А что потом? Ты спрыгнешь, поломаешь себе руки, ноги, позвоночник. Тебя не вылечат, понимаешь? Ты будешь прикована к инвалидному креслу. На всю жизнь. Скажи, ты действительно этого хочешь? Хочешь, чтобы всю жизнь на тебя смотрели с нескрываемой жалостью? Это будет больно. Поверь.

— Не хочу. Ничего не хочу, — дрогнул мой голос.

— А я хочу. Хочу поговорить с тобой. Душа моя, то, что ты пережила — это, действительно, чудовищно. Жестоко. Если бы можно было повернуть время вспять и всё изменить, то я бы, не задумываясь, изменил. Но оно случилось и с этим нужно жить дальше.

— Для чего, Карим? — отозвалась я, искривляя губы в подобие улыбки. — Я больше никогда не буду счастлива. Эта боль разрывает моё сердце на части. Я умираю… Схожу с ума, разве не видишь?

— Вижу. Я всё вижу, поэтому хочу помочь. Пожалуйста, оставайся на месте. Я сейчас к тебе подойду. Возьму за руку, и мы вместе вернёмся домой. Я приготовлю твой любимый чай, включу на телевизоре любимый фильм и буду рядом до тех пор, пока ты не уснёшь. Я всегда буду рядом, чтобы не случилось. Если ты надумаешь умереть, то знай, я пойду следом за тобой. Найду, где бы ты не была.

— Нет. Не нужно, — отрицательно мотнула головой и, повернувшись к Кариму спиной, напоследок произнесла. — Я хочу свободы. Отпусти меня, пожалуйста.

— Не отпущу…

Я не стала слушать. Не отпустит? Да мне давно уже всё равно. Мир потерял краски. Ничего не забыть. Ни через день, ни через год. Се ля ви… Зажмурившись, я сделала шаг вперёд и ступила в пустоту. Равновесие потеряно. Дальше пропасть и свободный полёт. Должны были быть, но…

***

Карим бежал изо всех сил. Миновал дистанцию за несколько секунд, которые пронеслись перед глазами, словно вся жизнь. Она всё-таки спрыгнула. Точнее, попыталась, но Аллах милостив и не позволил случиться непоправимой беде. Шерстяной палантин зацепился за козырёк крыши, а девушка, явно испугавшись и следуя инстинктам самосохранения, ухватилась за платок двумя руками. Карим лёг на живот и, свесив часть корпусу вниз, потянулся рукой к Любе.