Когда мы покинули Кубу - Шанель Клитон

По окончании сезона я не еду с Ником в Вашингтон, а остаюсь в его доме в Палм-Бич. Там встречаю лето, а потом и осень. Я любовница, которую посещают по выходным, праздникам и в дни парламентских каникул.

По утрам я гуляю по пляжу. Иногда встречаюсь с идущей в школу Марией на полпути между нашими домами. Родители молчат, хотя, вероятно, не одобряют этих наших встреч, считая, что я дурно влияю на младшую сестру. Может, они не протестуют из любви ко мне, а может, из страха перед Ником. Восстановить мою репутацию он не в силах, но, благодаря положению, которое он занимает в обществе, старая гвардия хотя бы не нападает на меня открыто.

Сегодня утром, возвращаясь с прогулки, я вижу на веранде мужчину. Когда я его узнаю, у меня сжимается сердце, и ноги едва не подкашиваются. В годы моего детства наши с ним отношения были гораздо проще. Я смотрела на него как на самого важного человека в мире, старалась радовать его, хотела, чтобы он мною гордился.

– Не ожидала тебя здесь увидеть, – говорю я, сглотнув ком в горле.

– Мне захотелось с тобой встретиться, – отвечает отец, и его голос кажется мне более грубым, чем я запомнила.

– Зачем?

До сих пор родители не делали никаких попыток со мной связаться. Мы не виделись и не разговаривали два года.

– Затем, что я беспокоюсь. Все говорят, что ты живешь здесь с Престоном.

– Живу.

– Пожалуй, я не удивлен.

– Потому что всегда знал, что я плохо кончу?

– Потому что ты всегда поступала, как тебе вздумается, мало заботясь о мнении окружающих.

– Попробую угадать: ты обвиняешь меня в безрассудстве и импульсивности?

– Отнюдь. Эти твои качества мне нравятся. Правда, общество, к сожалению, не всегда смотрит на вещи так же, как мы. Будь ты мужчиной, тебя хвалили бы за смелость и амбициозность. Будь ты женщиной, но на Кубе, твое поведение воспринималось бы как простительные причуды красавицы, которой сумасбродство по карману. Однако мы не на Кубе, и хоть ты по-прежнему Перес и останешься Перес навсегда, здесь твоя фамилия уже не значит того, что значила там. Здесь мы должны делать больше, работать усерднее, продвигаться вперед… Иначе нас затопчут. Эта страна не рада нашему приезду, о чем не перестает нам напоминать. Излишества, чудачества, потакание своим прихотям – мы уже не можем себе этого позволить. Люди, которые нас окружают, глупы и опасны.

– Ты боишься, что я опозорю фамилию.

– Я боюсь за тебя. Я не смогу быть рядом с тобой всегда. Я хочу знать, что когда я умру, моя семья останется на плаву: моя жена сможет вести тот образ жизни, к которому привыкла, а у дочерей будет кто-то, кто о них позаботится. Я хочу безопасности для дорогих мне людей. – Отец отворачивается от меня и смотрит на море. – Твоего брата я защитить не смог. Больше я не повторю эту ошибку.

– Я не Алехандро. Со мной ничего не случится.

– А ты не думала, что до меня, возможно, доходят слухи о том, как ты рискуешь? Что о тебе уже шепчутся не только в Палм-Бич?

– Я думала, ты больше не интересуешься политикой.

– Ты думала неверно. Политика и бизнес неразделимы. Просто сейчас я стал осторожнее в выборе друзей и союзников. Жаль, о тебе нельзя сказать того же.

– Ты против моих отношений с Ником.

– Я против твоих отношений с сенатором Престоном, но речь не о том. Эта связь тебя хотя бы не убьет.

– Ты хочешь, чтобы я держалась подальше от Кубы.

– Да.

– Почему?

– Потому что слухи, дошедшие до меня, почти наверняка дошли и до него. Потому что у него повсюду шпионы, которые сообщают ему обо всех потенциальных угрозах. Он очень опасный человек. Однажды я его недооценил, и это дорого мне обошлось.

– Раньше ты считал его дураком.

– Сейчас я считаю, что если кто-то и глуп, то это власти Соединенных Штатов, которые сделали его своим врагом. От этого он стал еще опасней, чем когда бы то ни было.

– Он убил Алехандро.

– Да, вероятно.

– Как ты можешь с этим жить? Ты даже не пытаешься отомстить за родного сына!

– Когда-нибудь ты поймешь, что месть себя не окупает. Приятно ли мне было бы видеть, как Фидель летит в пропасть? Конечно. Но какую цену мне придется за это заплатить? Чего еще лишиться?

– Я слишком далеко зашла, чтобы поворачивать. Я должна попробовать. Неужели ты не понимаешь?

Отец вздыхает.

– Понимаю. И тем не менее тревожусь. Будь осторожна. Доверяй только проверенным людям. Те, кто нам сейчас помогает, в конечном счете совсем не о наших интересах пекутся. Если им это будет выгодно, они без колебаний подставят тебя под удар. А ты… Что бы ни случилось, ты Перес. Твоя мать… – его голос обрывается. – С твоим братом я уже допустил немало ошибок. Ты себе не представляешь, как я о них жалею. Я не согласен с маминой точкой зрения на произошедшее. Да, я позволил ей услать тебя в Испанию, но лишь затем, чтобы ты больше не связывалась с ЦРУ, чтобы была в безопасности. А не затем, чтобы перестала чувствовать себя частью нашей семьи. Этого я не хотел никогда. Ты моя дочь, ты Перес. Мое состояние, моя фамилия – все это твое.

– Спасибо, – говорю я со слезами на глазах.

– Поскольку я твой отец и знаю тебя, мне ясно, что ты делаешь то, чего не можешь не делать. Береги себя, Беатрис.

– Хорошо, – отвечаю я шепотом.

– Если тебе удастся увидеть наш дом…

Отцовские глаза влажнеют, и я вдруг поражаюсь тому, как он постарел и как это несправедливо, что в пожилом возрасте ему приходится начинать все сначала. Ветер революции развеял труд всей его жизни. Отнял у него состояние, которое он должен был передать своему сыну, – как и самого сына.

– Я не могу поехать с тобой и не могу сам тебя защитить, но если в Гаване ты попадешь в беду…

Мой отец раскрывает мне очередной секрет семьи Перес.

* * *

26 ноября 2016 года

ПАЛМ-БИЧ

Вешая телефонную трубку, она улыбается. В разговорах со старыми друзьями, бывшими возлюбленными и членами семьи есть нечто особенное: ощущение того, что тебя знают, что не все слова нужно говорить, не все чувства обязательно объяснять – тот, кто на другом конце провода, и так понимает тебя, даже если вас разделяют многие мили. Несмотря на все различия и разногласия между нею и Эдуардо, в конце жизни они по-прежнему любят и уважают друг друга. В преклонном возрасте человеку очень нужно то, что способно лечить старые раны.

К тому же они соотечественники.

Они семья.

В довершение приготовлений к празднику она надевает бриллиантовые серьги, купленные много лет назад по случаю получения диплома юриста. Отражение в зеркале ей нравится.

Вдруг ее сердцебиение учащается: телефон звонит опять. Ее приглашают на импровизированное торжество, которое должно было состояться уже очень, очень давно.