Семь мужей Эвелин Хьюго - Тейлор Дженкинс Рейд

Коннор осталась в отеле и смотрела церемонию по телевизору вместе с Луизой. Чуть раньше в тот день она вручила мне и Гарри по рисунку. На моем была золотая звезда; на том, что достался Гарри, – молния. Она сказала, что это нам на удачу. Я свой сунула в сумочку, Гарри же положил свой рисунок в карман смокинга.

Когда назвали номинантов на приз лучшей актрисе, я поймала себя на том, что никогда всерьез не верила, что могу выиграть. Вместе с «Оскаром» ко мне могло прийти нечто такое, чего я хотела всегда: авторитет, солидность. Заглядывая же вглубь себя, я, по правде говоря, не находила там ни авторитета, ни солидности.

Когда Брик Томас начал распечатывать конверт, Гарри сжал мою руку.

А затем, вопреки тому, что я сама себе говорила, Брик произнес мое имя.

Я смотрела прямо перед собой, не в состоянии переварить услышанное; моя грудь тяжело вздымалась.

Гарри взглянул на меня и сказал:

– Ты это сделала.

Я встала и обняла его. Затем прошла к подиуму, взяла «Оскара», который протягивал мне Брик, и положила руку на грудь, пытаясь унять сердцебиение.

Когда аплодисменты стихли, я наклонилась к микрофону и выдала частично обдуманную заранее, частично спонтанную речь. Я постаралась вспомнить все то, что готовилась сказать прежде, когда думала, что должна победить.

– Спасибо вам, – сказала я, глядя на море знакомых, восхитительных лиц. – Спасибо не только за эту награду, которой я буду дорожить до конца жизни, но и за то, что вы позволили мне работать в этом бизнесе. Это не всегда легко, и одному лишь богу известно, сколь ухабистый путь мне пришлось пройти, но я невероятно счастлива, что живу этой жизнью. Поэтому я благодарю не просто каждого продюсера, с которым работала с середины пятидесятых – о, боже, все ведь началось именно тогда! – но и в особенности моего любимого продюсера Гарри Кэмерона. Я люблю тебя. Люблю нашу дочь. Привет, Коннор. Ложись спать, солнышко, уже очень поздно. И я хотела бы поблагодарить всех актеров и актрис, с которыми мне доводилось работать, всех режиссеров, которые помогали мне расти как актрисе, особенно Максу Жирару. Кстати, Макс, полагаю, мы можем рассчитывать на хет-трик. И есть еще один человек, о котором я думаю каждый день.

Десятью годами ранее я, наверное, не осмелилась бы сказать что-то еще. Вероятно, не осмелилась бы сказать даже это. Но я не могла промолчать, даже несмотря на то что я не говорила с ней долгие годы. Мне пришлось показать ей, что я все еще люблю ее. И всегда буду любить.

– Я знаю, что она смотрит сейчас телевизор. И, надеюсь, знает, как много она для меня значит. Спасибо вам всем. Спасибо.

Вскинув вверх руку с зажатой в ней статуэткой, я сошла со сцены и только тогда взяла себя в руки. Поговорила с репортерами, приняла массу поздравлений и вернулась на свое место как раз вовремя, чтобы увидеть, как Макс берет «Оскара» как лучший режиссер, а Гарри – за лучший фильм. Затем мы втроем, улыбаясь во весь рот, долго позировали фотографам.

В тот вечер мы взошли на вершину горы и водрузили там наши флаги.

49

Примерно в час ночи, после того как Гарри уже уехал в отель проверить, как там Коннор, мы с Максом остались вдвоем во дворе особняка владельца «Парамаунт Пикчерз». Там был круговой фонтан, выбрасывавший воду в ночное небо. Мы сидели у этого фонтана, поражаясь тому, что сумели сделать вместе. Подъехал его лимузин.

– Можно отвезти тебя в отель? – спросил он.

– А как же твоя спутница?

Макс пожал плечами.

– Боюсь, ее интересовали лишь билеты на шоу.

Я рассмеялась.

– Бедняжка.

– Никакой я не бедняжка, – не согласился он. – Я провел вечер с самой красивой женщиной в мире.

Я покачала головой.

– Ты невыносим.

– По-моему, ты проголодалась. Давай-ка залезай в машину. Возьмем гамбургеров.

– Гамбургеров?

– Уверен, даже Эвелин Хьюго иногда ест гамбургеры.

Макс открыл дверцу лимузина и подождал, пока я сяду.

– Ваша карета, – сказал он.

Я хотела вернуться в отель и увидеть Коннор. Хотела полюбоваться дочерью, посмотреть, как она спит с открытым ротиком. Но мысль о гамбургерах в компании Макса Жирара представлялась весьма заманчивой.

Через несколько минут, когда у водителя лимузина возникли проблемы с подъездом к уличному терминалу для приема заказов в «Джек-ин-зе-Бокс»[29], мы с Максом решили, что легче будет вылезти из машины и пройти внутрь.

Мы оба встали в очередь, я – в темно-синем шелковом вечернем платье, он – в смокинге, за двумя парнями-тинейджерами, заказавшими картофель фри. А затем, когда подошла наша очередь, кассирша закричала так, словно увидела мышь.

– О боже! – воскликнула она. – Вы же Эвелин Хьюго!

Я рассмеялась.

– Не представляю, о чем вы. – Это всегда срабатывало – на протяжении двадцати пяти лет.

– Да нет же, вы – она. Эвелин Хьюго.

– Чушь.

– Это лучший день моей жизни, – сказала она, а потом, обернувшись, добавила: – Норм, ты должен это увидеть. Здесь Эвелин Хьюго. В вечернем платье.

Макс рассмеялся: на меня глазело все больше и больше людей. Я уже начала чувствовать себя занятной зверушкой в клетке зоопарка. К такому – когда на тебя все смотрят в небольшом помещении – трудно привыкнуть. Из кухни выбежало еще несколько человек.

– Может, нам все же дадут пару гамбургеров? – сказал Макс. – И в мой, пожалуйста, добавьте сыра.

Никто не обращал на него внимания.

– Можно ваш автограф? – спросила кассирша.

– Конечно, – доброжелательно произнесла я.

Я надеялась, вскоре все это закончится: мы получим свои гамбургеры и уйдем. Начала расписываться на меню и бумажных колпаках. Подписала несколько чеков.

– Нам действительно нужно идти, – сказала я. – Уже поздно.

Но никто не остановился. Все они продолжали протягивать мне самые разные вещи.

– Это ведь вы взяли «Оскара», – сказала какая-то пожилая женщина. – Всего пару часов назад. Я видела это. Видела собственными глазами.

– Да, взяла, – подтвердила я. Затем ручкой, которую держала в руке, указала на Макса. – И он тоже взял.

Макс помахал рукой.

Я оставила еще несколько автографов, пожала несколько рук.

– Ладно, мне и в самом деле нужно идти, – сказала я.

Но толпа вокруг меня разрасталась.

– О’кей, – заявил Макс. – Дайте уже даме передохнуть.

Я посмотрела в ту сторону, откуда доносился его голос, и увидела, что он пробивается ко мне сквозь толпу. Он протянул мне бургеры, подхватил меня, перекинул через плечо и вынес из ресторана к лимузину.