И снова магия - Лиза Клейпас

Кейлер и Чемберлен отвернулись, словно их оскорбляло, что один из представителей их круга помог слуге справиться с его работой. В данном случае добрый поступок Маккены сработал против него, выдавая, что когда-то ему также приходилось заниматься вещами, которые не приставало делать джентльмену. Наконец с сундуком было покончено, и Маккена отступил назад, ответив коротким кивком на благодарность лакея. Наблюдая за ним, Алина не могла отделаться от мысли, что Маккена никогда не покидал Стоуни-Кросс-Парк, ведь раньше, когда он служил лакеем, ему не раз приходилось быть на месте Питера. Но для нее это не имело никакого значения. Она все равно любила бы его, кем бы он ни был и что бы ни делал. Плохо было лишь то, что он никогда не узнает об этом.

Чувствуя ее взгляд, Маккена поднял глаза, но тут же отвел их. Его скулы ходили ходуном, он о чем-то задумался, прежде чем снова посмотреть на нее. От него веяло холодом, который пробирал до костей... он проникал в нее... и она поняла, что его чувство к ней переменилось. От любви до ненависти один шаг, подумала Алина, произошедшая в нем перемена лишний раз доказывала, как сильно он любил ее.

А теперь снова хотел возненавидеть, решила она. И с еще большей силой...

Маккена расправил плечи и, подойдя к ней, остановился на расстоянии вытянутой руки. Они стояли в полном молчании, пока небольшие группы отъезжающих болтали и суетились вокруг. И тогда Алине пришлось сделать невозможное – посмотреть ему в глаза. Невероятно красивый цвет его глаз сейчас совсем потерялся из-за черных зрачков. Бледность проступала даже сквозь загар, а присущая ему жизненная сила уступила место унынию.

Алина опустила глаза.

– Желаю тебе всего хорошего, Маккена, – наконец прошептала она.

Он был совершенно спокоен.

– Желаю тебе того же.

И снова молчание, давившее на нее так, что она едва не закачалась под его тяжестью.

– Надеюсь, что ты благополучно доберешься домой.

– Спасибо, я тоже надеюсь.

Она протянула ему руку, но он не взял ее. Она так и стояла с протянутой рукой. Пальцы дрожали. Когда она решила опустить руку, Маккена схватил ее и поднес к губам. Его губы были холодные и сухие.

– Прощай, – глухо пробормотал он.

Горло перехватило, Алина стояла молча и дрожала, рука повисла в воздухе, когда он отпустил ее. Медленно сжав пальцы, она поднесла кулак к груди и, не сказав ни слова, отвернулась. Она чувствовала его взгляд на себе, пока шла. А когда стала подниматься по ступеням широкой лестницы, ведущей к парадному входу, шрам на колене больно натянулся и слезы брызнули из глаз.

Когда за последним гостем закрылась дверь, Алина переоделась в удобное домашнее платье и прошла в семейную гостиную. Там она свернулась клубочком на уютной кушетке и стала смотреть в пустоту. Несмотря на то что день выдался на редкость теплый, ее знобило, и она укрылась мягким пледом, но пальцы на руках и ногах оставались ледяными. По ее просьбе пришла горничная, разожгла огонь в камине и принесла большую кружку горячего чая, но, увы, ничто не могло согреть ее.

Она слышала шаги слуг на лестнице, слышала, как передвигали мебель, убирая комнаты – особняк приводили в порядок после нашествия гостей. Были какие-то неотложные нужды, которые требовали ее вмешательства, – составить список домашних дел, произвести опись инвентаря, обсудить с миссис Фэрклот, какие комнаты следует закрыть и что необходимо приобрести... Алина понимала, что должна встать и заняться делами, но не могла сдвинуться с места. Она подумала, что похожа сейчас на часы, которые остановились и стали абсолютно бесполезны.

Она так и задремала, лежа на кушетке, а проснулась, когда камин догорел, а лучи заходящего солнца, проникавшие через полузакрытые шторы, окрасили позолотой стены гостиной. Всему виной какой-то шорох, это он разбудил ее, подумала Алина и недовольно потянулась. Открыв глаза, она увидела в комнате Марка. Он стоял около камина и смотрел на нее, словно она загадка, которую он не в силах разгадать.

– Ты что, Марк? – нахмурившись, спросила Алина и протерла глаза, пытаясь сесть.

Марк зажег лампу и подошел к кушетке.

– Миссис Фэрклот сказала, что ты ничего не ела целый день.

Алина покачала головой:

– Я просто устала и поем позже.

Брат склонился над ней.

– Ты выглядишь ужасно.

– Благодарю, – сухо отвечала она. – Как я уже сказала, я устала. Мне нужно поспать. И все...

– Ты, кажется, уже поспала, но это ничего не изменило.

– Чего ты хочешь, Марк? – Она с трудом сдерживала раздражение.

Он медлил с ответом. Засунув руки в карманы сюртука, брат что-то обдумывал. Потом взглянул на ее колени, спрятанные под юбкой.

– Я хочу попросить тебя кое о чем, – сказал он нарочито небрежным тоном.

– Да?

Он указал на ее ноги:

– Я могу взглянуть на них?

Алина непонимающе смотрела на него.

– На мои ноги?

– Да. – Марк сел на кушетку, на лице отсутствовало какое-либо выражение.

Он никогда прежде не просил ее об этом. Почему он хочет увидеть ее ноги после стольких лет? Алина не могла понять, что им движет, и чувствовала себя усталой и измученной от всех переживаний, которые совершенно опустошили ее. Разумеется, если он просит, она может показать ему ноги. И прежде чем обдумать все хорошенько, сбросила тапочки. Алина была без чулок, поэтому ей надо было только приподнять юбки и... Она колебалась, но все же решилась и подняла подол.

Нельзя сказать, что Марк был шокирован, но что-то нарушило привычный ритм его дыхания, когда он, стараясь не реагировать, увидел ее ноги, пройдя взглядом по шрамам, по участкам грубой, поврежденной кожи и далее вниз, к уцелевшей белой коже стоп. Глядя на его бесстрастное лицо, Алина не обратила внимания, что сама не дышит, пока грудь не стеснило от боли. Она медленно выдохнула, удивляясь, что могла довериться Марку в таком деликатном вопросе.

– Не сказать, чтобы они были очень красивы. Но и не такие отвратительные, как я предполагал, – осторожно сказал он и, потянувшись к подолу ее юбки, опустил его. – Наше воображение порой рисует картины гораздо худшие, нежели есть на самом деле.

Алина с любопытством смотрела на брата, часто проявлявшего излишнюю строгость, а иногда и раздражительность. Но это не мешало ей искренне любить его. В детстве они не были так близки, но с тех пор, как умер их отец, Марк проявлял и заботливость и благородство. Как и она, он имел на все свою точку зрения и отличался болезненной честностью, даже если правда была нелицеприятна.

– Почему ты вдруг решил посмотреть на мои бедные ноги? – спросила она.

Он удивил ее улыбкой, полной иронии.