Доброволец. Проект Z2-17 - Александр Протасов

Михаил открыл рот, услышав эти слова.

— Тысячу раз?

— Да! — закивал головой Паризин. — Каждое движение. Одну тысячу раз. — Он пристально взглянул в глаза Михаила.

— Но… — попытался было возразить парень.

— А ты как думал? Чтобы научиться всем этим приёмам, мастера ушу повторяют и повторяют их раз за разом, порой годами оттачивая до автоматизма.

— Но ведь это же глупо. Я совсем не ребёнок и все движения уже заложены в моём сознании, их только нужно научиться передавать этим вот штуковинам! — Он вскинул свою новую руку.

Всего лишь за долю секунды лицо профессора изменилось до неузнаваемости.

— Отставить сомнения! Выполнять приказ солдат! — рявкнул сурово профессор. — Смирно!

И, казалось бы, ничего необычного не было в этом простом приказе. Но Михаил подскочил с места, вытянувшись по струнке смирно.

— Ты только посмотри. Вот это выправка! А ты говорил? Тело-то помнит. Это называется механической памятью. — Паризин игриво усмехнулся и медленно побрёл в свой кабинет.

Поражённый подобным поворотом, Михаил проводил Паризина удивлённым взглядом и, медленно расслабившись, задумчиво поплёлся в свою комнатку, которую ему выделили на момент реанимационного периода.

Несмотря на то что повторять одно и то же движение было невероятно скучно и нудно, Михаил с упорством и терпением продолжал свои ежедневные тренировки. Каждый раз проходящий мимо него Паризин настоятельно рекомендовал Михаилу учиться доводить каждое движение до идеального совершенства. Поначалу Михаил стойко переносил все поучения старика, но под конец месяца его нервы окончательно сдали.

— Иван Сергеевич, — обратился он к профессору. — Зачем вы так со мной? Что я вам сделал? Зачем вы постоянно требуете от меня невозможного? Я уже далеко не мальчик и прекрасно понимаю, что все эти тренировки — это часть моей будущей жизни. Я всё зна…

Не произнеся ни слова, старик выхватил из-за пазухи пистолет, о существовании которого Михаил и понятия не имел и направил его прямо на парня. На несколько секунд в комнате для тренировок наступила звенящая тишина.

— Ты знаешь, что это? — спокойно спросил Паризин.

— Пистолет, — охрипшим голосом проскрежетал Михаил.

— Неверный ответ! — выкрикнул Паризин. — Взгляните ещё и на этот раз повнимательнее.

Дуло оружия всё так же продолжало маячить перед лицом молодого человека.

— Что именно я должен увидеть? — сглатывая слюну, переспросил парень.

— То, что ты сейчас видишь — это тоненькая хрупкая ниточка под названием жизнь. Взгляни внимательно, Михаил. Видишь? Она настолько хрупка и тонка, достаточно лишь дрогнуть моему пальцу, и твоя жизнь оборвётся даже несмотря на то, что ты есть человек уникальный и невероятно сильный. — Паризин нажал на курок. Глухой щелчок заставил Михаила зажмуриться и сжаться в комок. Профессор тут же убрал оружие. — Я хочу, чтобы ты понял — в мире нет более слабого и беззащитного творения, чем человеческий организм. Причиной смерти может стать совершенно безобидная с виду царапина или неожиданно резкий глоток воздуха. Сотни и сотни тысяч людей умирают ежедневно. Но мы настолько привыкли к этому, что подобная трагедия нас уже вовсе не впечатляет. А ведь мы должны ужасаться подобному. Страшиться и бояться смерти. Люди, которые умерли, не просто ушли куда-то. Они исчезли навсегда и более уже никогда не вернутся. Ты понимаешь это, Михаил? Ты должен это понимать, ведь ты потерял брата. Он ушёл на твоих глазах. Ты мог последовать его примеру, будь мой пистолет заряжен. Поверь, меня бы не коснулось наказание за причастность к твоей смерти. Я так же, как и сегодня, продолжал бы работать в этом самом месте, но уже с другими пациентами. Безусловно, потеря столь уникального материала как ты, расстроила бы меня, поскольку не каждый день находится человек, способный пережить то, что довелось пережить тебе. Но даже ты, я подчёркиваю, ты, как проект уникальный и не имеющий аналогов, можешь в один день умереть. Это произойдёт потому, что все люди на земле смертны. Я тоже умру, но в отличие от тебя я верю, у меня будет выбор, как это сделать. — Профессор мгновенно поник и замолчал. Он извлёк из кармана маленький пузырёк и с невероятной скоростью отправил в рот дозированную порцию неизвестного Михаилу препарата. — Запомни, мальчик, жизнь — величайшее из творений Господа нашего. Нет ничего более чудесного, чем жизнь. И если люди утратят это чудо, то более кошмарной трагедии в мире уже никто не сможет сочинить! — Паризин прокашлялся и в одно мгновение преобразился в лице. Михаил смотрел на этого странного человека, который казался ему полностью прочитанной книгой. Но в этот миг Михаил осознал, что он читал чуть ли не через страницу. — Я хочу, чтобы вы запомнили мои слова, молодой человек. Никогда и ни при каких обстоятельствах не пытайтесь отнять, чью-либо жизнь. Понимаю, вы военный и убивать — ваша профессия. Но я прошу вас, сделайте это не ради меня, не ради себя и даже не ради нашего ветреного поколения, которое, если честно, достойно лишь того, что оно на данный момент получило! Прошу вас сделать это ради мира, нашего сумасшедшего мира, который уже давно сошёл с ума. Быть может, именно ваш пример сможет вдохновить людей, даст им повод задуматься над тем, что они творят со своей родной планетой. Я верю, вы сможете это сделать. Вы сильнее, чем кажетесь даже самому себе.

От услышанного Михаил напрочь позабыл про случай с пистолетом. С открытым ртом он провожал медленно удаляющегося профессора.

Ночью он горько плакал. Рыдал навзрыд и впервые в жизни взмолился Богу. Воспоминания о погибшем брате не давали уснуть. Душа надрывно стонала от тоски, рвалась куда-то прочь и Михаилу вдруг ни с того, ни с сего захотелось всё бросить и, покинув этот жуткий лабораторный бункер, убежать куда глаза глядят. А ещё он вдруг вспомнил Юлю. Совершенно неожиданно он подумал о ней. И тут же осознал, что уже пару месяцев даже не вспоминал её. Жизнь была слишком плотно забита подготовкой к операции. Он вдруг испугался, что за такой длинный промежуток девушка могла позабыть про него. Михаил вдруг отчётливо и ясно осознал, что с того самого момента как они спасли её, она ничего не рассказала им о своей личной жизни. Просто была рядом, когда могла или они этого хотели. У них не было ни взаимных чувств, ни отношений. Просто свободное непринуждённое общение. А то, что Серафим любил Юлю, Михаил знал, наверное, лучше кого бы то ни было, поскольку сам её любил и, взгляды брата, обращённые на девушку, мог читать по наитию. Страх закрался в его душу, когда мысли о Юле обрели краски. Ревность прорезала сердце. Михаил вдруг страшно испугался, что девушка в его отсутствие найдёт себе кого-нибудь, а быть может, она уже это сделала.

Вновь захотелось вскочить и побежать. Вот только куда? К ней, Юле. Явиться и сказать. Что? Она ему никто, ни подружка, ни жена. Какое он имеет право указывать ей как жить и что делать! Михаил от беспомощности и отчаяния окончательно пал духом и вновь заплакал. Он уткнулся головой в подушку и прикусил её зубами. Слабость души, столь редкая в его случае, нашла-таки лазейку и что было сил пыталась вырваться на волю.