Московский Джокер - Александр Морозов

Господа, не произнеся ни слова, направились к дверям морга, разумеется, закрытыми в это время суток наглухо. Но господинчик с лисьей повадкой уверенно нажал кнопку звонка и не отпускал ее до тех пор, пока с той стороны не послышался скрежет отодвигаемой металлической щеколды.

В щель открытой на четверть двери низенький господин сунул записку, на которой был от руки написан номер одного из боксов, в которых хранились трупы. А поперек номера начертанная крупным корявым почерком стояла подпись: «Круглый».

Дежурный прочитал записку и вернул ее обратно. Затем захлопнул дверь, освободил ее от верхней и нижней цепочек и снова открыл, на этот раз, что называется, настежь.

Господа вошли внутрь, после чего дверь снова была закрыта. Затем они пошли вслед за дежурным, который не торопясь продвигался по коридору, включая освещение на углах, на которых они сворачивали.

Наконец, все трое остановились перед боксом с нужным им номером. Дежурный открыл металлическую дверь и наполовину выдвинул в коридор специальный ящик-подставку с трупом. Он оглянулся на спутников, но тот, что повыше, недовольно помотал головой. И служитель понял, что господа, видимо, желают осмотреть именно верхнюю часть туловища покойника. А для этого он был выдвинут недостаточно. Тогда дежурный потянул ящик на себя, чем и исправил положение.

На этот раз высокий господин удовлетворенно кивнул, а затем мотнул головой по направлению вдоль коридора.

Дежурный все понял и отошел по коридору за угол, тем самым оставив господ наедине с покойником.

Тогда низенький подошел к телу, взял покойника за кисть той руки, которая лежала сверху, и поднял руку, отогнув ее на девяносто градусов по отношению к туловищу. Затем он оглянулся на высокого и указал ему жестом на обнажившийся участок тела.

Высокий, как бы делая усилие над собой, подошел вплотную к трупу и хладнокровным, цепким взглядом посмотрел на то, что он и ожидал увидеть.

Хотя, как сказать. Быть может, он и не ожидал, что еще раз в жизни увидит то, что видел когда-то, лет двадцать назад, очень далеко, на Востоке.

Но, с другой стороны, он знал, что просто так низенький его сюда не пригласил бы. Что-то да предъявит. Так и получилось: что-то ему предъявили. А вот что именно, так вот тут, на месте, не разберешь. Не установишь. На то есть люди, которых он немедленно сюда и направит. С низеньким надо решать в течение ближайшего часа. И от того, правильно ли он с ним решит, зависит и то, как после решат и с ним самим. Или можно сказать и наоборот: с самим Круглым. Потому что Круглый, – а это был он – твердо знал, что, насколько бы ни поднялся человек, всегда к нему может прийти кто-то от кого-то. И как он скажет, так и будет. Значит, и жизнь вся в том, чтобы так угадать в своих делах, чтобы тот, кто придет, не посчитал бы необходимым навесить крепких пендюлей.

Выходит, если определять по формальным признакам, религиозным человеком был крупный организатор известной по Москве сферы услуг Круглый. Сам он, правда, об этом не подозревал.

Низенький свистнул, и служитель вновь появился из-за угла. Двое молчаливых мужчин не стали ждать, пока он снова задвинет покойника в бокс, а повернулись и, даже не попрощавшись, твердо зашагали на выход.

Выйдя наружу, они, все так же не говоря ни слова друг другу, подошли к лимузину, задняя дверца которого была уже услужливо открыта шофером.

Мужчины сели в лимузин, шофер мягко захлопнул за ними дверь, и весь кортеж тут же тронулся в обратный путь. Мимо монастыря, вниз до Шаболовки, а там налево и в центр.

Оставшись на площади один, Алекс подошел к ближайшему телефону-автомату и набрал номер Валентины. Она не спала и начала разговор на удивление спокойно:

– Можешь не оправдываться и не объяснять, где тебя носит и почему нет со мной. Я ждала в гости Лору с ее старлеем, но она позвонила и сказала, что не сможет зайти.

– Старлей ранен.

– Да, я и это, и все остальное насчет того, что вас обстреляли, тоже знаю. Вы нашли Гарика?

– Нашли. Но чуть раньше его нашел кто-то еще. И убил.

– А теперь иди домой и ложись спать. Можешь даже перед этим напиться. От этого, конечно, будет вред, но небольшой. А если ты продолжишь ходить по Москве, я буду постоянно узнавать о все новых покойниках.

– Валентина…Может быть, я загляну к тебе?

– Не лицемерь. Именно этого тебе хочется меньше всего. Ты огорчил меня, Алекс, но виновата я сама. Не следовало омрачать последние недели жизни Мартина. Я должна была быть с ним до конца. Не дождалась. Вот Бог меня и покарал.

– Ты не могла знать, что произойдет с Мартином. И, во-вторых, никто тебя пока ничем не покарал.

– Нет, Бог устроил так, чтобы вы с Лорой среди глубокой ночи не нашли в таком, ведь согласись, немаленьком городе, как Москва, двух разных площадей. Не спорь и не возражай. Одного этого совпадения достаточно. А тут еще ты спасаешь ее кавалера, а может быть, и всех остальных, от лютой смерти под обстрелом. Жаль, что я этого не видела. Но я всегда знала, что ты не тот, за кого себя выдаешь.

– Как и Марло?

– Скорее всего. Ну вот, поэтому я теперь и остаюсь одна.

– Валентина…

– Да. Я это окончательно поняла, как только мне позвонила Лора. Но имей в виду: ей всего семнадцать, с крошечным хвостиком. Но она вынослива, как женская лыжная эстафета четыре по пять километров, вместе взятая.

– От инфаркта я не умру.

– Нет, конечно. Твое сердце я тоже неплохо знаю. Но бандитская пуля или истощение нервной системы тебе гарантированы.

– Лора здесь не причем. Сейчас она в надежном месте, но позже приедет к тебе и все объяснит.

– А я никого не приглашаю. Прости, я расстроилась и говорю первое, что приходит в голову, Алекс, я знаю, ты заговоренный. Но Мартин тоже был таким. Уходи с этого сквера и забудь про все, чего уже не вернешь и не переиграешь.

– Если я не найду того или тех, кто все это заварил, то в ближайшие сутки в этом городе прольется большая кровь.

– Думаю, что не только в этом, но и во многих других.

– Ты это тоже почувствовала?

– Я журналистка. И, кроме того, женщина, у которой разбито сердце. Неудивительно, что все чувства обострены. А почему ты заговорил в подобном тоне?

– Мне не нравится, когда я этак случайно встречаю ночью паренька, у которого в кармане миллион зеленых.

– По-немецки это называется, по-моему, ташен гельд.

– Ну да, карманные деньги.

– Так что тебе здесь не нравится?

– С деньгами не надо шутить, Валентина. На деньги люди живут, на них они и рассчитывают. И если кто-то решит очень зло подшутить над людьми, то ничего страшнее, чем манипуляция с деньгами, ему не придумать.

– Мне из трех газет ребята из финансовых отделов звонили. Действительно, какой-то такой пакости все ожидают.