Диана. Жизнь, любовь, судьба - Сара Брэдфорд

Поскольку Димблби был официальным биографом Чарльза, он отлично представлял позицию принца и разделял ее. Официальный биограф просто не может быть абсолютно объективным. Он не стал писать о том, что, несмотря на первоначальный шок после публикации фрагментов книги, которые разрушали барьер конфиденциальности, традиционно окружавший королевскую семью, королева и принц Филипп не отвергли Диану окончательно, хотя она и обманула их доверие. Сначала принц Филипп страшно разозлился на невестку, которая вынесла семейный скандал на всеобщее обсуждение. Он написал ей, что книга Мортона «все разрушила». И все же королева и принц Филипп категорически не одобряли роман Чарльза с Камиллой. Поведение Чарльза вредило монархии больше, чем книга Дианы.

Светская дама рассказывала о том, как Чарльз, сидевший рядом с ней на пасхальном балу, в ярости обрушился на отца: «Знали бы вы, какое он написал мне письмо!»[334] А невестке принц Филипп отправил сочувственное письмо: «Поступок Чарльза совершенно недопустим!» Королева и принц Филипп были – и остаются – религиозными людьми твердых убеждений. Развод был для них чем-то немыслимым, самым пагубным образом сказался бы на жизни молодых принцев и монархии в целом, повредил бы репутации королевской семьи, как никакое другое событие. Они искренне надеялись, что до этого не дойдет.

Во дворце и светском обществе существовала партия принца. Эти люди всячески осуждали и унижали Диану, не упуская случая заявить, что та сошла с ума – «знаете, эта дурная кровь Фермоев…» Генеральная линия королевской семьи (но не королевы!) заключалась в презрении к Диане, которая открыла семейные секреты, и в симпатии к «бедному принцу». То, что Диана рассказала правду, никого не интересовало. Она не смела нарушать правила! И все же, несмотря ни на что, королевское шоу продолжалось. Диана как член семьи принимала участие в праздновании официального дня рождения королевы. Рядом со всеми стояла на балконе Букингемского дворца, словно ничего не случилось. А вот Ферджи нигде не было видно.

Вторая часть книги Мортона была опубликована 14 июня. Королевская семья находилась в Виндзоре и готовилась к скачкам в Аскоте. На следующий день королева и принц Филипп встретились с Чарльзом и Дианой. Зашла речь о разводе, но эта идея была отвергнута. Королева считала, что Диана должна остаться с Чарльзом. Она предложила супругам подумать обо всем еще полгода. Диану снова спросили, принимала ли она участие в подготовке книги, и она снова со слезами это отрицала. Принц Филипп был «разозлен и очень суров»[335]. В королевской ложе на скачках явно царила напряженная атмосфера[336].

В день открытия королева и другие члены королевской семьи в открытых экипажах проехали по полю. Отверженная Сара взяла своих дочерей на скачки, чтобы те помахали бабушке с трибуны. Королева помахала им в ответ. Лишнее доказательство неблагополучия в королевской семье явно причиняло ей страдание. Гости, приглашенные на обед в замок, заметили, что королева была в очень плохом настроении. Ей не удалось скрыть своего раздражения во время общения с гостями. После обеда в королевской ложе воцарилась полная тишина.

В конце июня Диана вновь продемонстрировала свое умение общаться с народом – это качество делало ее незаменимой для королевской семьи. Во время визита в Белфаст (накануне ее приезда информация об этом просочилась в прессу, что было явным нарушением правил безопасности) она с колоссальным успехом посетила самое сердце республиканского района, Фоллзроуд, где безраздельно правила ИРА. Около двадцати тысяч человек собралось приветствовать ее. Откровения Мортона явно произвели впечатление, и симпатии народа были на стороне принцессы. Газета Daily Mirror вышла под заголовком «МЫ ХОТИМ ДИ!». Репортер писал, что поездка в Белфаст стала недвусмысленным сигналом для королевской семьи. Даже самые антимонархические дублинские газеты писали о принцессе с удивительной симпатией. О популярности принцессы напомнили очень своевременно, и враги Дианы не могли не отреагировать. В тот же день, когда большинство газет восторженно писали об успехе Дианы в Северной Ирландии, другие публиковали статьи, явно инспирированные ее врагами и рассказывающие о психической неустойчивости принцессы[337].

В конце июля Чарльз и Диана присутствовали на ужине в честь сорокалетия восшествия на престол Елизаветы, а в августе после короткого и мучительного «семейного отпуска» на яхте миллионера Джона Лациса они вылетели в Балморал, где королевская семья традиционно воссоединялась. 20 августа все находились в Балморале, и тут Daily Mirror опубликовала печально известные фотографии Сары и ее «финансового консультанта» Джона Брайана. Вместе с маленькими принцессами они проводили отпуск на юге Франции. Эндрю спустился к завтраку и увидел газеты с кричащими заголовками и откровенными фотографиями. В 9.30 королева вызвала к себе Сару. Она была в ярости – можно только представить, о чем шел разговор. В прессе бушевали скандалы, в Балморале же жизнь текла так, словно ничего не произошло. Сара пробыла в королевской резиденции еще три дня. Она, как всегда, сидела за столом рядом с Эндрю. Свидетели происходящего вспоминали: «Вы не поверите – никто не произнес ни слова… Ферджи сидела рядом с Эндрю, а на столе лежали газеты с ее фотографиями топлес…»[338]

Через четыре дня после публикации откровенных фотографий Сары и Джона Брайана настала очередь Дианы. Газета Sun опубликовала записи ее разговора с Джеймсом Гилби в канун нового 1989 года. Статью венчал заголовок: «МОЯ ЖИЗНЬ – ПЫТКА». Эта запись лишний раз доказала серьезнейшие разногласия между Дианой, Чарльзом и всей королевской семьей. Но самое печальное заключалось в том, что всем стало известно о ее романе с Гилби. Дворец не мог смириться с тем, что Диана указала на неблагодарность королевской семьи и на нежелание оценить ее успех на официальных мероприятиях. После этого Sun сообщила, что у Дианы и Хьюитта была «связь», правда, делая выводы лишь на основе «языка телодвижений», запечатленных на совместных фотографиях. Диана заподозрила заговор против себя. И действительно, таблоиды объявили настоящую войну королевской семье и Диане. В таких обстоятельствах публикация книги Мортона, сколь бы ни сожалела об этом Диана, по-прежнему оставалась ее «манифестом», протестом против мучительного брака. Неудивительно, что Диана отказалась от участия в совместном визите в Южную Корею.

«Сотрудники аппарата принца голову сломали, соображая, как объяснить корейским властям, что принцесса не будет сопровождать супруга во время его первого официального визита в эту страну», – пишет Димблби. Он продолжает: «Помощник личного секретаря королевской четы, Питер Уэстмакотт, был вынужден взять на себя все заботы по организации совместного визита. После разговора с принцессой он понял, что она категорически не собирается ехать. В Балморале принц попытался уговорить Диану изменить свое решение. Даже королева советовала невестке поехать. В конце концов принц заявил, что Диане придется найти вескую причину для того, чтобы остаться в Англии. Принцесса уступила, сказав, что королева попросила ее сопровождать супруга»[339].