Рожденные в раю - Ник Саган

Раньше мой юношеский бунт казался мне чем-то серьезным, но по сравнению с тем, что сотворил Деус, это были детские шалости, я не дралась костылями и не взрывала лебедей. Я всего лишь сделала пирсинг и татуировку, попробовала алкоголь и изо всех силенок пыталась казаться жестче, чем была на самом деле. С высоты своих лет я понимаю, что мой бунт вырос из школьных отношений. Тогда все считали меня милашкой. Умница, красотка, тихоня и сумасшедшая – все эти эпитеты были уже заняты Симоной, Шампань, Вашти и Фантазией. Но я не хотела быть милашкой, я просто впадала в бешенство по этому поводу. Сначала я решила стать спортивной, потом загадочной.

На самом деле меня зовут Наоми Д'Оливейра, но когда я узнала, что Наоми значит «милая, приятная», я тут же отказалась от этого имени. Я выбрала имя Пандора. Если уж совсем честно, меня так назвал Хэллоуин. Он тогда еще был Габриелем. Он увлекался мифологией и прозвал меня Пандорой. Я спросила его, почему именно «Пандора», он рассказал мне о девушке, которая выпустила в мир вселенское зло. Зло начало жалить и кусать ее, и она привела в мир надежду, надежда заживила все ее раны. Он тогда сказал, что я похожа на эту девушку, но не объяснил почему.

Он забыл, что это он дал мне имя. Несколько лет назад мне пришлось ему напомнить об этом.

– Верно. Тебе подходит. Для меня ты совсем не Наоми.

Теперь я думаю, что я не милашка, я оптимистка, а это совсем неплохо.

В этой части света нет электричества, впрочем, можно обойтись и без него, устраивая романтический ужин при свечах. Операция «Машина любви» поначалу не заладилась, но этот склад много лучше, чем тот, где мы останавливались в последний раз, здесь нет крыс. К тому же «Фортнум энд Мейсон» надежно запакованы и качественно сделаны, так что подходят даже такой привередливой парочке мародеров, как мы. Ей захотелось попробовать мяса, ты сказал ей, что свежее намного вкуснее консервированного, но все ружья остались у отца, так что не видать нам рагу из кролика. Придется довольствоваться гусиной печенью, которую ты и раньше не ел и сейчас не станешь. Но ей нравится, она слизывает жир с твоих пальцев, и на всякий случай ты кидаешь пару банок в рюкзак. При свете свечей она так прекрасна, особенно когда говорит:

– Нам нужно обзавестись пушками.

Ты не возражаешь, потому что кролики – это вкусно, да и кто знает, не столкнешься ли ты с чем-нибудь покрупнее.

– Нет, нам нужно оружие на случай, если они придут за нами, – заявляет она.

– Они нас не найдут.

– А если я захочу их найти?

Наверное, она шутит, потому что, когда ты улыбаешься, она улыбается в ответ.

– Круто было бы заявиться к ним с оружием и запугать их до смерти, – говорит она. – Думаешь, они обделаются?

– Еще как, – подыгрываешь ей ты.

– Все-таки я думаю, их следует проучить, – не успокаивается она.

– Про кого ты говоришь?

Она достает список своих врагов, читает его, и ты морщишься, когда она называет имя твоего товарища по оружию.

– А чем Хаджи лучше других?

Ты объясняешь ей, что в отношении других она права, но насчет Хаджи ошибается. Он отличный парень, просто она его не поняла. К сожалению, ей это не нравится, она обвиняет тебя в том, что ты считаешь ее дурой. Ей что, не хватает умишка, чтобы понять, кто такой Хаджи? Конечно, ты не это имел в виду, ты объясняешь, что так тебе сказал огонь, который подарил тебе мудрость. Хаджи предназначен стать твоим лучшим другом, как она предназначена стать твоей возлюбленной. Услышав слово «возлюбленной», она вспыхивает, и ты поправляешься – «задушевной подругой».

– И что, если это сказал огонь, это – истина?

– Если бы все было не так, тебя бы здесь не было, – отвечаешь ты.

Ты объясняешь, как работает гадание на огне, она слушает, широко распахнув глаза, но ты не понимаешь, верит она тебе или нет. Ничего, со временем поверит.

– Ты ведь знаешь, что Хаджи болен?

– Да, очень печально, – киваешь ты, – но я не сомневаюсь, что он поправится.

– Ладно. Если мы исключим Хаджи, что тогда? Ты пойдешь со мной?

Ты пожимаешь плечами. Все зависит от того, что именно она предлагает.

– Ты сделаешь кое-что для меня, а я сделаю кое-что для тебя, – продолжает она.

– Что именно?

Она рассказывает, и то, что ты слышишь, – великолепно. Ты хочешь слышать это еще и еще, но ты останавливаешь ее.

– Я считаю, что возвращаться опасно, тем более что у нас здесь все есть. Ты хочешь проучить их? Тогда просто не замечай их существования. Они даже не знают, чего лишились.

– В том-то все и дело, – надувается она. – Они не знают. В их мире для меня нет места.

– Зато у тебя много места в моем мире.

Она улыбается, даже хочет что-то сказать, но передумывает и трясет головой. Сколько ты ни просишь ее, она не признается, что пришло ей в голову.

– А что у нас на десерт? – спрашивает она. Вы вместе обшариваете полки, собираете шоколадные кремы, украшения для тортов, консервированную клубнику и смородину – все, что так забавно слизывать с пальцев. И хотя у консервантов ощутимый меловой привкус, удовольствие просто потрясающее. Ты целуешь и обнимаешь возлюбленную, она не позволяет снять с себя кофточку («Я еще не готова к этому», – хмурится она), но тебе весело, так же как от огня.

Она устает, ты укладываешь ее себе на колени, откидываешься назад, чтобы было удобнее ее ласкать. Если бы можно было остановить это мгновение, ты умер бы счастливым человеком.

Но огонь изгибается вниз. Нехороший знак, зловещий, всегда предрекает беду.

Неожиданно тело твоей возлюбленной напрягается, и ты понимаешь, что происходит что-то очень плохое. Она кашляет и задыхается.

– Что случилось? – спрашиваешь ты, но она не отвечает, держится за живот и трясет головой.

Ты укладываешь ее на спину и даешь воды из бутылки, она пьет, но вода не задерживается в желудке, ее начинает рвать, когда рвота проходит, ее трясет, она плачет.

Чем больше ты стараешься ей помочь, тем хуже ей становится.

– Как тебе помочь? – спрашиваешь ты. Тебе еще ни разу не приходилось ухаживать за больным.

– Ты ничего не можешь сделать для меня, – плачет она. – И никто не может. О господи. Я чувствую, что скоро умру.

– Ты не умрешь, – говоришь ты, гладишь ее по щеке.

– Нет, умру, – настаивает она. – От Черной напасти не вылечиваются.

– Черной напасти?

– Конец Света, – выдавливает она, и ее снова начинает рвать.

– Не может быть, – говорю я.