Мой пылкий рыцарь - Ханна Хауэлл

— Так ты говоришь, что мой отец был убит здесь?

— Да, но клянусь, я не имею к этому никакого отношения! Прошу простить за то, что я сказала, будто рада его смерти…

— Если ты хотя бы на минуту забудешь о своих страхах, то заметишь, что твои слова не вызвали у меня ни горя, ни гнева. Кроме того, как видишь, в залах замка больше нет врагов. За все время, что мы с тобой здесь, мы не увидели и не услышали ни единой души.

Самой Эйнсли это показалось несколько странным, но она решила ничего не говорить Мораг, поскольку девушка и так вся дрожала от страха.

— Однако я не вижу тела отца, — пробормотала Эйнсли, заглядывая в зал.

И действительно, повсюду виднелись следы борьбы, но никаких признаков мертвеца.

На мгновение ее взгляд задержался на стенах, забрызганных кровью, — именно здесь, без сомнения, упал Дугган. Эйнсли охватила грусть, тут же сменившаяся разочарованием. Происходило оно от сознания того, что лишь чудо могло бы изменить ее отца, сделать его другим человеком. А сейчас надеяться на подобное чудо уже не было смысла…

— Должно быть, тело уже унесли, хозяйка, — вторгся в размышления Эйнсли голос Мораг.

— Унесли? Зачем им понадобилось заниматься этим вместо того, чтобы охотиться за нами?

— Но я сама видела их, хозяйка. Я стояла далеко и не слышала, о чем они говорили. Но это были люди Фрейзера, в этом я могу поклясться.

— Черт бы их побрал! Ну ладно, нечего тут прохлаждаться. Нам надо попасть во внутренний двор.

Горничная слабо вскрикнула и сделала попытку вырваться. Эйнсли снова чертыхнулась.

— Послушай, я хочу помочь тебе. Ты с сыном будешь в безопасности, если нам удастся добраться до людей Бельфлера.

— Пресвятая дева! Да они убьют нас…

— Попридержи язык! В данный момент тебе ничего не угрожает.

Эйнсли надоело уговаривать перепуганную девицу, и она бесцеремонно потащила ее за собой. Вскоре они достигли тяжелых, наполовину разбитых дверей, ведущих во внутренний двор. Едкий дым тут же ударил им в нос и начал разъедать глаза. Эйнсли догадалась, что замок горит, и, кинув на него взгляд, зарыдала в голос. Все пространство было усеяно трупами, над которыми стлался густой дым. Среди убитых Эйнсли заметила немало Фрейзеров и Макфибов, но это не принесло ей облегчения — самую обильную жатву смерть все-таки произвела среди ее сородичей.

Услышав сдавленный крик Мораг и почувствовав, что горничная вновь пытается вырваться, Эйнсли очнулась от своих грустных мыслей. Она уже обернулась, чтобы отчитать девушку, но тут заметила, что та смотрит не на усеянную трупами землю, а куда-то вверх. Эйнсли тоже подняла глаза и сама еле сдержала крик ужаса. Теперь ей стало понятно, почему в разгар битвы враги не пожалели времени, чтобы вынести из большого зала труп ее отца. Отделив голову отца от тела, они вздернули ее на острие копья и выставили на всеобщее обозрение на стене Кенгарвея. Хотя Эйнсли не ощущала особой грусти по поводу кончины Дуггана, от столь варварского обращения с мертвецом ей чуть не стало дурно. Хотелось повернуться и бежать куда глаза глядят из этого разрушенного битвой замка, который когда-то был ее домом, подальше от обезображенного тела отца, от тошнотворного запаха крови и дыма.

Однако одного взгляда на Мораг и малыша было достаточно, чтобы Эйнсли подавила в себе этот порыв. Ребенок прижимался к матери, искоса бросая на Эйнсли испуганные взгляды. Девушка понимала, что, если они все трое решат бежать из Кенгарвея, ее припасов окажется явно недостаточно. Значит, надо во что бы то ни стало отвести Мораг с ребенком в безопасное место. Если она отпустит горничную, та снова начнет искать подходящее, по ее мнению, убежище, в котором ее легко обнаружат и убьют.

— Пойдем, Мораг. Я отведу тебя к людям Гейбла, — обратилась Эйнсли к горничной.

Ее внезапно охватили усталость и безразличие.

— Теперь нам нельзя туда идти! — запротестовала Мораг, указывая дрожащей рукой на голову Дуггана Макнейрна. — Наши проиграли битву. Нам лучше спрятаться…

Эйнсли чертыхнулась и с силой встряхнула девушку:

— Делай то, что я тебе говорю, и сейчас же прекрати это нытье!

Мораг послушно умолкла, и Эйнсли подумала, что ей с самого начала надо было проявить твердость, а не пытаться уговаривать эту глупышку. На мгновение ей стало стыдно за свою грубость. Ведь именно подобное обращение — а другого обитатели Кенгарвея не знали — сделало из Мораг такую трусиху. Впрочем, если она начнет рассыпаться перед горничной в любезностях, это вряд ли спасет жизнь и ей, и ребенку.

Стараясь держаться поближе к стенам замка, Эйнсли искала глазами кого-нибудь из воинов Бельфлера. Искры с горящего здания падали в опасной близости, но девушка понимала, что Фрейзеры и Макфибы куда опаснее огня. Хотя битва в основном закончилась, отдельные стычки еще происходили. Макнейрны понимали, что рассчитывать на снисхождение победителей не приходится, и сражались так, словно это был последний бой в их жизни. В царившей вокруг суматохе нечистые на руку воины грабили мертвых, выносили из замка все, что попадалось им на глаза, и тут же делили добычу между собой.

В какой-то момент Эйнсли споткнулась о тело, привалившееся к стене. Наклонившись, чтобы получше рассмотреть его, она шепотом выругалась. Роберт, ее безмолвный страж, пустым взглядом смотрел в небо. На его лице застыло удивленное выражение. Как всегда при виде человека, умершего насильственной смертью, Эйнсли охватил ужас. Как обидно, что этот парень так бессмысленно погиб! Ведь если бы он по доброте душевной не позволял Колину приносить ей в темницу еду, вряд ли она сама была бы сейчас жива…

Погруженная в эти невеселые размышления, Эйнсли слишком поздно заметила подкравшегося к ним одного из людей Фрейзера. Мораг слабо вскрикнула и опустилась на землю, прикрывая малыша своим телом. Чертыхнувшись, Эйнсли выхватила меч. Она успела как раз вовремя, чтобы отвести обрушившийся на нее удар. При этом у нее так заныла рука, что девушка поняла — опасения были не напрасны, заточение и голод ослабили ее. Если она намерена выйти победительницей из этой схватки, ей придется прибегнуть к какой-нибудь уловке или надеяться на то, что кто-нибудь подоспеет на помощь, прежде чем у нее иссякнут силы.

— Ты младшая дочка Макнейрна, да? Та, которую воспитал этот старый дурень-калека? — спросил мужчина.

То, что Фрейзер вступил с ней в беседу вместо того, чтобы драться, говорило о его уверенности в победе, и Эйнсли решила этим воспользоваться.

— Да. Пусть он и стар, и искалечен, но он настоящий мужчина, каким ты никогда не станешь!

— Неужели? А ты опусти свой меч, и я покажу тебе, мужчина я или нет.

— А, значит, Фрейзеры по-прежнему занимаются своим излюбленным, делом — насилуют и убивают женщин…

— Я не говорил, что собираюсь убить тебя.

— Но и сохранить мне жизнь не предлагал!

— Ну, если ты хочешь жить, тебе придется поискать кого-нибудь из мягкосердечных мужчин Бельфлера!