Десерт для герцога - Наталья Шнейдер

делал, только под крышку заглянул!

– Только что говорил, что приворотное зелье подсыпал, – негромко заметил Джеффри.

– Приворотное? – Альбин недобро сверкнул глазами. – Тебе одного раза мало было?

Он провел ладонью над крышкой котла.

– Ева, выброси. И проследи, чтобы ни куры, ни какая другая живность не добралась.

Значит, все-таки яд.

– Джек! – крикнул Альбин.

Парень тут же появился на лестнице.

– Звали, милорд?

– Этого связать, и вели седлать лошадей.

– Осмелюсь напомнить, милорд, целитель…

– Я помню! – рявкнул Альбин. – Не торопясь поедем. Торопиться нам некуда, пусть этот мерзавец пока поперек конского крупа болтается, подумает, что будет в допросной говорить.

Я охнула. Генри, конечно, тот еще подлец, но пытка?

Альбин подошел ко мне, взял руку, легонько пожав.

– Не следовало это при тебе говорить, знал же, что всякого гада готова простить. – Он чуть повысил голос. – Будет умным – сам во всем признается. В каше яд, в этом убедился сэр Джеффри, я, и сейчас я позову еще сэра Эгберда, чтобы он тоже засвидетельствовал…

Эгберд появился сам, точно так же, как и остальные, провел рукой над котлом.

– Свидетельствую. Ступайте, переоденьтесь, милорд, Джеффри сейчас запишет все, чему был свидетелем, и подпишет…

На чем он писать собрался, на бересте?

– Ева, вам тоже нужно записать все, что видели и слышали.

Услышав, как господа обращаются ко мне на «вы», Генри сник окончательно. Сполз спиной по стене, разрыдался. Смотреть на это было противно и жалко, но… Полдюжины гостей. Четверо магов. Люди Альбина и он сам. Девочки, а, может, и Фил, если бы успел вернуться прежде, чем появились бы признаки отравления. Меня затрясло, в этот раз от страха.

– Выведите это, – велел Альбин нарисовавшемуся рядом парню. – Качнулся навстречу, обнимая, и я ткнулась лбом в его плечо. Плевать, что он мокрый, плевать, что смотрят чужие. Чудом удалось избежать беды! Словно в самом деле были правы Фил и Альбин, каждый по-своему, и небеса почему-то меня берегут.

– Все обошлось, – прошептал Альбин. И добавил, словно прочитав мои мысли: – Слава Богу.

– Спасибо тебе. – Я подняла голову. – Если бы ты не нанял Эгберда и его людей…

Наверху послышались шаги, и Альбин отстранился, оглядываясь. На лестнице стоял купец.

– Что-то случилось?

Странно, что он только сейчас спохватился. Джеффри едва заметно улыбнулся.

– Я на зал тишину накинул. Решил, что незачем…

Он не стал договаривать, но я поняла. Да, слухи о яде расползутся куда быстрее, чем похвала, а испорченный телефон, в который неизбежно превращается любая сплетня, превратит попытку отравить в пару десятков трупов.

– Ничего не случилось, – через силу улыбнулась я. – Чем могу помочь?

– Мыльня есть у вас? Раз уж мы тут надолго.

– Есть, рядом с конюшней. Я растоплю и позову вас.

– Парни растопят, – сказал Альбин. – И воды натаскают. И убрать надо испорченное, не ровен час…

Он только посмотрел, и парень, стоявший рядом с Джеком, подхватил котел и поволок на улицу, а Джек поинтересовался:

– Где ведра и колодец?

– Я покажу. – Вернувшийся Эгберд поставил перед Джеффри чернильницу с крышечкой, положил перо и пару листов бумаги. – Начинай писать пока.

– Господа, посмотрите, пожалуйста, все ли в порядке с супом, – попросила я. – И если все в порядке, поешьте перед дорогой.

– Все в порядке, я проверил, – сказал Альбин. – А есть рано.

Он склонился к моему уху и шепнул:

– К тому же я сыт.

Я залилась краской, поняв, что он имеет в виду вовсе не суп.

– Смущенной ты мне нравишься гораздо больше, чем напуганной, – снова ухмыльнулся Альбин и добавил уже вслух: – Пойду соберусь, пока вы пишете.

Перспектива царапать бумагу гусиным пером привела меня в ужас. Я и в своем-то мире в последний раз писала от руки в колледже, а уж тут… Насажаю клякс, опозорюсь, эти-то все – явно образованные.

– Может, вы запишете, а я прочитаю и распишусь? – попросила я Эгберда.

Тот, кажется, хотел возразить, но в дверь влетела Бланш и с порога затараторила:

– Ева, что случилось? Почему Генри сидит связанный у конюшни? И господин капитан уезжает? Говорили ведь, несколько дней будет?

На волосах у сестры красовался венок из бело-розовой кашки с вкраплениями васильков, щеки раскраснелись, глаза блестели, словно она была чем-то очень взбудоражена.

– Много чего случилось, после расскажу. – Я покосилась на парня из каравана, что тащил в комнаты сумки. – Пойдем, надо заново кашу варить.

– А что случилось с кашей?

– После расскажу, – повторила я. Обернулась к Эгберду.

– Будьте так добры, запишите все за меня. Я проводила гостей в комнату, спустилась, увидела Генри, и Джеффри сказал мне… словом, сами знаете что. И он может рассказать, что было дальше, если вы пропустили какие-то моменты. Боюсь, я была слишком зла и не совсем помню, что именно делала.

– Зато я хорошо помню, – ухмыльнулся Альбин, спускаясь по ступеням. – Тебя опасно злить.

– Велика доблесть, сунуть ложку в морду связанному, – буркнула я, смутившись окончательно.

Альбин сверкнул глазами и вроде хотел что-то сказать, но не успел – в дверь вошел Годфри. В руках он держал мешок, в котором угадывалось что-то угловатое.

– Добрый день, милорд, рад видеть, что вам намного лучше, – поклонился он и после ответного приветствия обернулся ко мне.

– Девочки сказали, здесь кухонная утварь. Куда положить?

– Занесите пока в кладовку, спасибо, я потом разберу, – сказала я, но Годфри не сдвинулся с места.

– Покажите, пожалуйста, куда именно.

Кажется, парень нервничал. С чего бы это? Я посмотрела на взволнованную Бланш. Так…

– Минутку. – Я улыбнулась Альбину. – До свидания… – И как же его называть теперь? Милорда от меня он не терпит, но не «тыкать» же ему при всем честном народе? – господин капитан. И еще раз спасибо вам за все.

– До встречи. – Он потянулся ко мне, словно желая коснуться, и оборвал движение на середине. – Как только этот мерзавец разговорится, я пришлю людей рассказать. Не знаю, смогу ли приехать сам, в замке королевский глашатай.

– Вы и без того слишком к нам благосклонны. – Пропади оно все пропадом, как же тошно притворяться! Я бы хотела обнять его, прижаться, почувствовать, как он обнимает меня – просто обнимает, прилюдно больше никаких нежностей, но и этого нельзя.

Он улыбнулся, шагнул за дверь. Я обернулась к Годфри.

– Что ж, пойдемте.

Оказавшись в кладовке, закрыла за собой дверь, хотя при всех уединяться с посторонним мужчиной было не слишком прилично. Интересно, взбеленится Альбин, узнав об этом, или поймет? Но закрыться нужно было, потому что я, кажется, знаю, о чем Годфри намерен поговорить.

– Что случилось? – спросила я.

Он брякнул мешком, который до сих пор держал в руках,