След на стекле - Линвуд Баркли

Я сел за руль, вставил ключ в замок и завел двигатель, пару раз нажав на педаль акселератора и вслушиваясь в рев мотора. Достал свой телефон и прослушал сообщение от ландшафтного дизайнера:

«Это Билл Хупер. Перезваниваю по вашей просьбе».

Он звонил полтора часа назад. Я сразу же набрал его номер.

«Вы дозвонились до Билла Хупера. Не могу ответить немедленно, но, если вы оставите сообщение, я свяжусь с вами при первой же возможности».

Телефон зафиксировал время моего звонка.

Доехав до ворот, я посигналил, и женщина нажала открывавшую ворота кнопку, даже не оторвавшись от своего кроссворда.

Шон, конечно, мог солгать о том, как его остановили полицейские. Но если на самом деле ничего подобного не произошло, то что помешало ему вовремя добраться до «Пэтчетса», забрать Клэр и доставить ее в «Иггиз»? Я познакомился с ним совсем недавно, но он не произвел впечатления искусного лжеца, а тем более убийцы.

Они нашли в его пикапе пропавшую одежду Анны. Плохо.

В случившемся далее я мог винить только собственную рассеянность. Я выехал из ворот штрафной стоянки и чуть не врезался в черный «эскалейд». Такой трудно не заметить. Он размерами со средней величины планету, вокруг которой могли бы еще вращаться и луны. Грузовик своевременно вильнул в сторону, а водитель показал мне в окно средний палец.

Я же надавил на тормоза так, что завизжали покрышки.

Я должен был увидеть такую большую машину, но почему-то не увидел.

Я немного подождал, чтобы успокоиться и позволить «эскалейду» отъехать хотя бы на квартал. Потом проверил действие тормозной системы, пару раз нажав на педаль, и уже спокойно тронулся в путь.

Я уже давно собирался нанести визит одному человеку, но пока на это не находилось времени. К тому же я чувствовал, что этот тип не слишком обрадуется нашей встрече.

Впрочем, по моим прикидкам, он вполне мог еще даже не встать с постели.

Доехав до нужного дома, я увидел перед ним красный кабриолет «мустанг» с поднятой крышей. Поскольку «БМВ» рядом не было, я понял, что Анетта Рэвелсон уехала по делам.

Что ж, это к лучшему. Мне не очень-то хотелось, чтобы она присутствовала при беседе с ее сынком Романом. Мой висок, куда он ударил меня рядом с «Пэтчетсом», порой еще побаливал.

Я нажал на кнопку звонка и через десять секунд повторил. Потом стал громко стучать в дверь. Когда истекла минута, вновь попробовал кнопку, но теперь уже держал на ней большой палец не отпуская. В доме раздавался неумолчный трезвон.

Я был готов звонить сколько потребуется.

Лишь минут через пять изнутри донесся не слишком уверенный крик:

– Ладно, ладно! Кто там еще? Какого черта! Я уже иду!

Я не отпускал кнопку. Послышался скрежет металлического засова. Как только дверь приоткрылась, я вставил в проем ботинок, догадываясь: увидев меня, Роман мгновенно постарается дверь захлопнуть. Что он и сделал.

Дверь ударилась в мой башмак, отскочила и с силой срикошетила по голым пальцам ноги Романа.

– Вотдерьмоматьтвоюдерьмоматьтвоюобзабор! – завопил он, подпрыгнул на месте и подался назад.

Я вошел в дом и закрыл за собой дверь. Роман, в одних трусах с узором из сердечек, завалился на ковровое покрытие и захныкал, обеими руками держась за пальцы левой ноги.

– Привет, Роман, – сказал я. – Как делишки?

Мужчине интересно, кто пришел. Его любопытство вызывает любой донесшийся сверху стук или звонок в дверь. Прошло столько времени с тех пор, когда у него выдалась последняя возможность с кем-то поговорить. Если не считать его жены и их сына.

Он садится в кровати и прислушивается. Может, удастся хотя бы услышать голоса. Здесь, в подвале, у него ведь нет ни телевидения, ни даже радио. Как же долго до него не доносилось незнакомых голосов!

Да, был один посетитель на позапрошлой неделе. Но он почти ничего не смог сказать – так поспешно сбежал. Вероятно, перепугался до смерти.

У мужчины едва хватило времени, чтобы попросить о помощи и сунуть ему свою тетрадку. Он надеялся, что, если гостю понадобятся доказательства, он найдет их в записной книжке.

Но с тех пор прошло уже много дней, а никто не явился. И все же всякий раз, когда от входной двери доносятся звуки, они интересуют его, пробуждают надежду.

А пока он большую часть времени проводит в кровати. Иногда пересаживается в инвалидное кресло и катается по кругу. Но куда он сможет уехать? Какой во всем смысл?

А потому он чаще лежит на постели и читает журналы.

И спит.

И видит сны.

О том, как выбирается наружу.

– Вы переломали мне пальцы к чертовой матери!

Я опустился на колени и взглянул.

– Попытайся ими пошевелить.

Роман Рэвелсон принялся шевелить пальцами ноги.

– Сомневаюсь в наличии переломов, – сказал я. – Хотя у меня и нет медицинского образования.

Я протянул руку, чтобы помочь ему встать, однако он отполз на два фута к основанию лестницы, оперся о ступеньку и поднялся сам. Его кожа была настолько бледной, словно он последние несколько лет провел в какой-то пещере. Может, действительно выходил на улицу только по ночам. На его боках виднелся небольшой слой жира, а на пухлых щеках остались следы от подушки.

– Я тебя разбудил? – спросил я.

– Поздно вернулся вчера, – ответил Роман. – Вы должны уйти. Если не уберетесь, я позвоню маме.

Я достал свой сотовый.

– Не хочешь воспользоваться моим телефоном? Сможешь рассказать ей, как чуть не убил меня прошлым вечером.

– Это все Шон… Господи! Я стараюсь выручить его, а он вот так запросто предает меня! Мама сказала, вы просили передать мне привет. А на самом-то деле вы мне башку готовы свернуть, верно?

Я кивнул.

– Папа дома? – спросил я и тут же вспомнил, что Кент Рэвелсон, по словам Анетты, уехал из города.

Роман несколько раз моргнул, словно стараясь придать остроты своему зрению.

– Он… То есть папа… Уехал куда-то. Типа в командировку или вроде того.

– Когда он вернется?

Молодой человек пожал плечами:

– Понятия не имею. Я не слежу за его перемещениями.

– Не хочешь надеть рубашку? У меня к тебе есть вопросы.

Роман вздохнул:

– Дерьмово. Идите за мной.

Он начал, чуть прихрамывая, подниматься вверх по лестнице. Я последовал за ним на второй этаж, а потом через коридор в его спальню. Удар по пальцам ног явно не сделал Романа калекой.