И корабль тонет… - Владимир Гурвич

Рассказчик замолчал, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Слушатели тоже молчали. Ромов внимательно рассматривал Шаповалова, поражаюсь тому, как стремительно ухудшается его внешний вид. Под глазами большие, явно не здорового происхождения, мешки, кожа лица серая, как плохая бумага, глаза потухшие. Да и в голосе нет былого напора и энергии, такое ощущение, что он звучит скорей по инерции. Что же такое с ним происходит?

Вид Шаповалова все больше его тревожил, так как подтверждал правоту Суздальцева. Сам-то хозяин яхты его нисколько не интересовал, но если с ним что-то нехорошее случится, прощай все обещанное. Вот пусть выплатит все до копеечки, а потом может и окочуриться.

Хотя с другой стороны, это был бы выход из безвыходного положения, вдруг метнулась мысль в противоположную сторону. Что ему делать со сценарием, ума не приложить. Если вскроется плагиат, а он непременно вскроется, ему, Ромову, не поздоровится. Большая вероятность, что его с позором отсюда вытурят. И так плохо и так не лучше.

Зазвучавший вновь голос Шаповалова оторвал Ромова от своих горестных размышлений.

— Меня давно теребила одна мысль: как бы сделать так, чтобы я особенно не надрывался, а надрывались бы другие, а я бы главным образом стриг купоны. И однажды решил приступить к действиям. Благодаря связям, сумел договориться об аренде земельного участка вокруг моей палатки. Благо в свое время я выбрал пустое место. В районе я наклеил объявления, что сдаю место для торговли. Не прошла и неделя, как у меня уже было несколько арендаторов. Тогда я стал клеить новые объявления: там-то открыт рынок, любые товары по дешевым ценам. Конечно, это была наглая ложь, цены были не такие уж дешевые. Но надо же привлекать покупателей. И они пошли, сначала совсем немного, затем все больше и больше. Вскоре я отдал в аренду и свою родимую палаточку. А сам занялся организацией торговли. Я понимал, чтобы мое предприятие процветало, нужно создавать каналы доставки. Причем, по низким ценам, это быстро привлечет целое море народу. Но требовался солидный оборотный капитал, нужны были связи на таможне.

Я собрал своих торговцев и поставил им, можно сказать, ультиматум: организуем нечто вроде компании, естественно, под моим чутким руководством, будем закупать товар за границей. Большая часть не согласилась, и я тут же разорвал с ними договоры аренды. Но об этом не слишком печалился; у меня было ощущение, что я избавляюсь от балласта. Треть пошла на мои условия; то были самые продвинутые и оборотистые. С ними я и создал нечто вроде кооператива, мы объединили часть наших капиталов. С этими деньгами я отправился в свой первый заграничный вояж. За несколько месяцев удалось найти места для закупок дешевых товаров и каналы поставок их в страну. Уже тогда таможенники за деньги были готовы сделать для вас все, что угодно. А когда в Москве и да и во всем огромном государстве царил один сплошной дефицит всего и вся, на моем небольшом рынке можно было купить почти все. И недорого. Правда, скоро стали появляться, как грибы после дождя, другие рынки. Но за тот период, что мы были в гордом одиночестве, успели словить хороший куш. К тому же завоевали неплохую репутацию. Мне пришла в голову простая мысль: наших людей, привыкших к хамскому обслуживанию, следует поразить прямо в сердце не просто вежливым обслуживанием, а настоящим сервисом. Я отыскал в городе человека, который знал, что это такое. Он стал учить продавцов на рынке. Видели ли бы вы, как они этому сопротивлялись, как будто он собирался заразить их страшной болезнью. Но когда буквально через месяц после начала этих уроков, у нас прибавилось посетителей примерно на треть, возникла очередь из желающих у него позаниматься.

Но как обычно долго дела идти хорошо не могут. Я давно вывел простую формулу: если все нормально, жди неприятностей, если все замечательно, жди беды. И она пришла в виде нескольких наглых и тупых парней. Вы уже догадались, что это были представители местной братвы. Они решили нас крышевать, а за это потребовали более чем солидный куш. Тогда это явление еще находилось в самом зародыше, это потом через пару лет вся страна разделились на два лагеря: те, кто крышуют, и те, кого крышуют.

Я уже имел дело с такой публикой. И немного знал, как с ней обращаться. Это меня и спасло. Я выторговал у них пару деньков. Но едва они ушли, тут же собрал торговцев, объяснил им ситуацию. И попросил: если они знают толковых, крепких ребят, которые за деньги готовы нас защищать, пусть немедленно посылают ко мне. Иначе нас будут грабить и грабить без конца. Лучше уж платить зарплату своим, чем дань чужим.

В нищей стране отыскать таких парней было не так уж сложно. И к моменту прихода братвы за данью, ее уже ждала целая команда бравых бойцов. Те никак не ожидали сопротивления и быстро вылетели с рынка. У некоторых из них кровища обильно капала на землю. Я понимал, что на этом дело не кончится, на этом оно только начинается. И приготовился к отражению атаки. И она последовала причем, привлечены были немалые силы. Но и я за эти дни укрепился, к тому же с помощью хороших подношений нейтрализовал милицию. Это развязало нам руки. Я решил дать им урок на долгий срок. Убитых не было, но кое-кто из братвы еще долго лечился. Больше эта героическая молодежь нас не трогала.

Но меня уже волновала другая тема, я вдруг ясно осознал, что наступает период больших дел и больших битв. Вот-вот начнется великий передел собственности. И вверх одержит в ней тот, кто будет лучше подготовлен. Это означает, что мне нужна команда из самых разных людей: от головорезов до юристов. Головорезы у меня уже есть; всех, кто доблестно проявил себя, я взял на работу, положив неплохой по тем временам оклад. Честно скажу, такие расходы были для меня весьма накладны, но как иначе удержать ценные кадры. Только так, а самому ужаться. И ждать, когда наступят времена, ради которых я и пошел на такие жертвы. Ждать пришлось не так уж и долго.

Шаповалов замолчал, по привычке сунул в рот сигарету, но тут же вынул ее.

— Хотел рассказать и об этом, но что-то малость притомился. Так что уж потерпите до следующего раза.

61

Филипп почти ворвался в каюту Марины. Вид у него был такой, словно бы он с кем-то только что подрался. Лицо раскраснелось, волосы всколочены, глаз горят, словно прожекторы. Девушка вскочила от беспокойства, ей пришло на ум, не было ли у него стычки с Суздальцевым.

— Ты ни с кем не подрался? — спросила она.

— Мне надоело слушать разглагольствования отца про свои бесконечные подвиги. Я устал от этого. Думаешь, он впервые все это рассказывает? Когда я был поменьше, он однажды попытался мне начать излагать эти мемуары. Но у меня уже тогда они вызывали отторжение. Хотя я не очень много понимал. А сейчас я вообще не могу все это слушать. Ничего так ненавижу, как бизнес. А его бизнес втройне.

— Но благодаря своему бизнесу, он заработал столько денег. Поверь, с возрастом это пройдет.

Филипп с каким-то странным выражением взглянул на Марину.

— Если однажды я почувствую, что это проходит, я пущу себе пулю в лоб. Или как-нибудь по-другому сведу счеты с жизнью. — Филипп огляделся по сторонам, словно бы проверяя, не слышат ли кто-нибудь их посторонний. Но в каюте они были одни. — Я давно об этом думаю, — тихо произнес он. — У меня есть идея; если мне не понравится, как складывается моя жизнь, я завершу ее по собственному желанию. Глупо ждать, когда это сделает за тебя природа. Я хочу сам все для себя решать.