Горячие ветры Севера. Книга 3. Закатный ураган - Владислав Русанов

В помощники, а заодно и в возницы, пригласил купец двух соседских сыновей – Нерка и Перка. Ребята крепкие, старательные, но молодые. Пятнадцать и семнадцать лет. В драке из них плохое подспорье. Поэтому, когда десять дней тому назад Занек встретил на торжище в маленьком городке, Забродах, однорукого мужичка в затертой коричневой накидке со споротыми армейскими знаками различия, он не смог удержаться, чтоб не предложить ему совместное путешествие. Ведь, несмотря на увечье, на поясе мужичка висел меч. С правой стороны, чтоб сподручнее выхватывать левой рукой. Смекалистый купец тут же сообразил, что не ради пустого бахвальства оружие подвешено. Да и двигался однорукий вкрадчиво, мягко, словно лесной кот, но вместе с тем уверенно. На любом подворье – хозяин.

Занек не поверил своему счастью, но бывалый воин, ветеран, судя по шрамам, не одного и не двух сражений, согласился отправиться с ним в Ихэрен за харчи. Видать, сам туда путь держал, да неохота грязь сапогами месить. На телеге-то удобнее. Да и сапоги нового спутника, Занек заметил, не для пеших прогулок были. Кавалерийские, с потертостями на внутренней стороне голенища и со следами от ремешков, на которые шпоры крепятся.

Охранник посмотрел на замерших у обочины бородачей повнимательнее.

Пожал плечами.

Мол, что в них опасного?

Один пониже, покряжистее. Борода окладистая с сединой, ровно снегом притрусило невзначай. На голове – лисья шапка. Когда-то она была роскошная, а теперь слиплась осклизлыми сосульками, а спадающий через плечо хвост выглядел скорее как кошачий. Причем кота бродячего, помоечного.

Второй ростом повыше, но зато худой и сутуловатый. Левый глаз прищурен. Похоже, от застарелого шрама. От непогоды укрылся под выцветшим, когда-то красным, гугелем.

В руках оба мужика держали длинные палки – верхний конец над головой торчит. На плечах сумки с поклажей. Не слишком-то богаты на пожитки – мешки тощие.

– Не разбойники, – бросил охранник и посильнее натянул капюшон, чтоб на нос не капало. Казалось, он утратил к встречным всякий интерес.

Занек очередной раз вздохнул, переложил обе вожжи в левую руку.

Поравнявшись с незнакомцами, купец вежливо поклонился. Может, и правда не разбойники?

– Да пошлет тебе Огонь Небесный добрых дорог, торговый человек, – приветливо окликнул его прищуренный. И закашлялся. Сильно. С надрывом.

«Не иначе легкие приморозил, – подумал купец. – Хотя где? Не было еще морозов. Значит, сырость. И ночевки в лесу без костра».

– И вам того же, – ответил Занек. – Да еще здоровья побольше.

– Эк сказал – «здоровья»! – прищуренный скривился. – В Верхний Мир все пойдут – и здоровые, и хворые.

– Верно, – согласился купец. – Токмо каждый норовит попозжее туды вскочить.

Лошадь уже миновала стоящих на обочине, и они пошли рядом. Тот, что в шапке, шагал легко, походкой опытного лесовика – охотника или траппера. Мужик в гугеле здорово хромал на левую ногу. Но непохоже, чтоб от раны или какого увечья. Просто ставил необычно – на пятку. Оттого шаг выходил прыгающий, птичий.

– В Ихэрен? – невзначай обронил Занек, не рассчитывая, впрочем, на правдивый ответ.

– Не, ближе, – отозвался прищуренный.

– Так просто али по надобности?

Из-под лисьей шапки сверкнул сердитый взгляд. Мол, чего в душу лезешь? Но прищуренный таки ответил:

– От добра добра поискать захотелось.

Тут купец вспомнил баронский бунт на юге, вторжение веселинов в закатные земли Трегетрена и понял, что сморозил глупость. Беженцы. Может, даже бывшие дружинники чьи-нибудь. Вон и палки в руках вовсе не палки. Это только полный олух их за палки примет. На самом деле это – луки расснаряженные. Добрые луки. Такой на четыреста шагов стрелу мечет, со ста шагов кольчугу двойного плетения насквозь пробивает. Натянуть его, что мешок репы одной рукой поднять. Но хорошему лучнику тугая тетива – не помеха. У него первая стрела в цель втыкается, вторая летит, а третья – с тетивы сходит.

Про трегетренских лучников часто говаривали – двадцать смертей за плечами носит. А все потому, что обычно в тул две дюжины стрел укладывается, а мазать уважающий себя стрелок позволит лишь одну из шести.

Дезертиры?

Похоже. Видно, из тех, кто еще не успел прибиться ни к какой шайке.

Ну, тогда бояться нечего. Однорукий – Занек так и не выспросил имени охранника, а тот сам не говорил, – легко управится с обоими. Как третьего дня в трактире с подгулявшим селянином. Сбил с ног, придавил к полу, даром что калека, и держал, пока забияка не протрезвел. И к мечу прибегать не потребовалось.

– Кидайте мешки в телегу, – купец приглашающе махнул рукой.

В лесу нагло и хрипато каркнула ворона. Издали, едва слышно, ей отозвалась товарка. Первая крикуха захлопала крыльями, сбивая мокрый снег с веток, и, поднявшись выше деревьев, полетела на север. К Ард’э’Клуэну.

Мужики не заставили себя уговаривать. Побросали поклажу аж бегом. Словно боялись, что торговец раздумает. Не раздумает. Вместе все ж веселее, да и не так страшно.

Освободившись от груза, они пошли вровень с передком, приноравливаясь к ходу повозки. Прищуренный опирался на распрямленную кибить лука, давая роздых ноге.

– Это мозоль у меня, – перехватил он взгляд с козел. – Уж чего не делал: парил, камнем тер, ножом резал, а она все едино нарастает. Как же я ненавижу ее, заразу…

– Меня Занеком кличут, – невпопад ляпнул купец. – Из Мурашиного Лога.

– А я – Берк, – легко пошел на знакомство прищуренный.

– А приятеля твоего как?

– А зови его попросту Хвостом. Он не обидится. Не гонористый уродился.

– Ну, Хвост так Хвост, – кивнул Занек. Да и в самом деле, чем плохая кличка? И не такие встречались. Счастье, что не похабная. – Лишь бы человек был хороший.

Купец украдкой взглянул на охранника. Может, соизволит наконец имя назвать? Но тот молчал. Сгорбился и еще больше натянул край капюшона. Или лицо прячет?

– Во-во, – согласился прищуренный. Он оказался словоохотливым, в отличие от своего спутника, угрюмо впечатывающего подметки в липкую грязь. – Был у меня приятель, так его вовсе Одеялом звали.

– Как Одеялом? Почему Одеялом? – удивился Занек.

– Да вот так. Одеялом, и все тут.

– Что ж за кличка такая дурацкая?

– Почему дурацкая? Хотя, верно. Мне она по молодости тоже дурацкой казалась. А уж Одеяло как злился! А потом ничего. Обвыкся. Откликаться стал.

– Иная кличка повернее имечка к человеку прилепляется, – помолчав, заметил купец. – А все потому…

– Все потому, что имя папка с мамкой мальцу-огольцу дают несмышленому, – ухмыльнулся Берк. – А кличку друзья-приятели взрослому лепят.

– Точно.