Заказанная расправа - Эльмира Нетесова

— В деревне. У моей матери. Там им хорошо. Чистый воздух, свое молоко. Хозяйство большое — огород и сад вокруг дома. Ничего не надо покупать. Вышел задом, с борозды и с грядки все возьмешь.

— Это верно, в деревне прокормиться легче! — согласился следователь.

— Куда деваться? Теперь все ищут выход с трудностей. Вот мамаша с отцом тоже не с добра в деревню подались. Помучились на копеечную пенсию, а и мы, чем могли помочь родителям? Так-то и насмелились. Тут их болячки одолевали, теперь забыли про них. Помолодели. Еще и нам помогают харчами, — хвалилась баба.

— С мужем, видно, дружно живете.

— А чего не ладить? Не деремся, не гавкаемся. Ни одного плохого слова от него не слышала. Да и попробовал бы! Я повода не даю! Не то, что другие бабы. Не крашусь, не курю, не пью, срамное на себя не надеваю, не заголяюсь, как теперешние, по самый зад. И детей, и дом держу в порядке.

Следователь посмотрел вокруг, в доме и впрямь все блестело, сверкало ухоженностью, и человек, не выдержав, похвалил бабу:

— Такие жены теперь редкость. Вашему мужу просто сказочно повезло…

Хозяйка, услышав комплимент, мигом расцвела, подобрела, разулыбалась. Поставила перед Славиком кружку молока, кусок пирога отрезала:

— Ешьте на здоровье! — предложила радушно.

Рогачев отказывался, ссылаясь на плотный завтрак,

но хозяйка пообещала обидеться за неуваженье. Пришлось уступить.

— Мой мужик, как и другие, всяких баб навиделся и перепробовал прежде, чем со мной остепенился. Я ему все прошлое подрезала.

Рогачев усмехнулся краешками губ. Вспомнил недавний разговор с Ириной Лапшиной, подумал: «Наивная простота. Пока ты дома сидишь, твой благоверный стольких сучек в кустах изомнет».

А женщина продолжала:

— На первых порах и мой трудно отвыкал от холостяцкой жизни. То к друзьям, то в пивнушку завалится. Оттуда уже теплый выходит. Ну да я его сразу в оборот взяла, запрягла так, что дышать стало нечем. Не то что в закусочную, по малой нужде отскочить некогда. Перестала с ним нянчиться, жалеть его. Чем больше трясешься над мужиком, тем скорей его теряешь. Так моя мамка всегда говорила. А она жизнь знает…

— Да уж вашему грех обижаться! А работать приходится много, что поделаешь! Копейка даром никому не дается, — сочувственно вздохнул Славик.

— Во! И хозяин приехал! Легок на помине! — глянула в окно баба. Следователь увидел, как во двор въезжает грязный, запыленный самосвал. Водитель выскочил из машины, закрыл ворота. И, вымыв руки во дворе, разулся на крыльце, вошел в дом.

Славик, увидев его, — онемел от удивления. Какие двадцать пять лет! Водителю, даже при беглом взгляде, было не меньше сорока пяти. Худой, низкорослый, с потными косицами волос, прилипшими ко лбу, он никак не походил на Сашку, описанного Лапшиной.

Рогачев поначалу растерялся. И спросил:

— Скажите, вы давно купили эту машину?

— Месяца еще не езжу. А что?

— У кого приобрели?

— Да у Николая Иванова купил. По дешевке!

— А с чего он ее продал? — поинтересовался следователь.

— Старым сделался. Болеет часто, — сел хозяин к столу. Жена тут же стала кормить его.

— Сколько ж ему лет?

— Иванычу? Уже семьдесят. Лет десять за баранку не садился. А раньше, по молодости, ох и лихачил! После войны стал шоферить. Да простыл. Теперь уж на приколе сидит. Как путевый старик.

— А кто на его машине ездил?

— Да хрен знает. У него родни больше, чем комаров на болоте! И все с деда тянули. Пока было, что взять. Самому никто не помог, когда болячки скрутили. Даже хотели в стардом отдать, а избу продать. Но прав не имели.

Не было завещанья. А Иваныч встал на ноги всем назло. Привел в дом хозяйку. Она, елки-палки, моложе его младшей невестки. И смотрит за мужиком лучше родни. Вот и чужая!

— А сыновья у него имеются?

— Конечно! Целых три козла! А толку ни от кого! Все только к себе гребут. Отца не видят! Я б передушил эдаких выродков. Они даже пенсию у старика забирали. Теперь — шалишь! У новой хозяйки ни из рук, ни из зубов — не вырвать. Машину тоже по ее совету продал, покуда родня вконец не раздолбала ее! О! Сколько тут крику было! Требовали подарить. Не просили, вымогали. Грозили отдать его на обследование и сдать в дурдом по слабоумию! Когда он их выгонять стал, упрашивали оформить доверенность снова. Он отказал. Тогда пошли на хитрость, мол, сдай ее нам в аренду, платить будем. Иваныч им всем по локоть показал. И продал мне вместе со всеми запчастями. Теперь вот нас его машина кормит, — улыбался хозяин.

— Вы Николая Ивановича давно знаете? — поинтересовался Рогачев.

— С детства его помню. Как иначе? Всю жизнь в одном поселке.

— А сыновей его?

— Конечно! Старший — мой одноклассник. А средний и младший тоже на моих глазах росли.

— Младшему сколько лет?

— Двадцать пять, по-моему.

— Как зовут его?

— Сашка! Ну, Александр! Он поздним родился. Тупой оттого. Не любят его в поселке. Головой и руками работать не мог. Только кулаками. Оттого самого тыздили часто. Да что взять с поскребыша? Мозгами обделен. Такую девку в жены взял! Но живут хуже, чем кошка с собакой. Всяк день дерутся!

— С женой дерется? — удивился Славик.

— Ну да! Она ж у него работник милиции. От самбо до мамбо все знает. Вламывает ему так, что мало не кажется. Иная с ним не уживется. А эта и скакуна в штопор свернет. Своего Саню в ежовых рукавицах держит. — Мужик ел горячий борщ и рассказывал:

— Я видел, как она его из пивбара домой гнала. С месяц назад то приключилось, когда все они поняли, что машина им не обломится! Небось с горя решил Сашка ужраться и ввалился в бар. Там, как всегда, взъелся на кого-то и закрутилась драка. А его дом напротив. Ну, баба в окно высунулась и приметила. Выскочила наружу и в пивбар. Ее мужика свои же поселковые уже на сапоги взяли. Вламывали, что надо. Баба своего последыша вырвала из-под ног, взяла за шиворот, тряхнула — он вмиг протрезвел. А она как засадила ему в ухо! У нас, на что уж мужики, внизу живота от ужаса все заледенело. Тот Сашка от самого пивбара до родных ворот кувыркался через жопу. А баба подошла, приподняла за воротник, и нет, чтобы втащить во двор, — через забор перекинула. Уж не знаю, как и чем он продышался, по жена опять поставила его на ноги, да как врезала поджопник. Сашка мордой двери в дом открыл. С тех пор на улицах не появлялся долго. Мужики над ним хохочут. Да и есть за что. А баба у него хорошая, правильная. Самая лучшая из этой семьи. Если того обормота в руках не держать, добра не жди…

— Где живет Александр?

— Напротив пивбара и поныне. Это на соседней улице. В самой середине, — ответил хозяин.