Хохот степей - Александра Питкевич

Я рассматривая кривые носы его сапог, украшенные бирюзой, дорогой, с золотыми бляшками, пояс с подвесками и ножнами кинжалов, и никак не могла поверить, что сижу здесь, перед самым могущественным человеком в степи.

— Это все тебе, МенгеУнэг, — Хан повел ладонью, указывая на стопку подарков, выложенную на низком столике с другой стороны жаровни. — И ты получишь еще больше богатств, если согласишься мне помочь.

Горка была, поистине, внушительной. Несколько мер ткани, бусы, кувшины, украшения. Такие дары могли бы послужить весьма богатым приданным, и я бы не чувствовала себя такой никчемной невестой, что не принесет в юрт мужа ни едино монеты. Но пришли мы не за подарками.

— Благодарю тебя, Великий Хан, Властелин всей степи, от горьких вод озера Тав и до Сайгорских вершин, но я не могу принять твои дары, — поклон из сидячего положения вышел немного неловким, но я надеялась, что мужчина, сидящий на троне, не станет корить меня за это. — МенгеУнэг не заслужила такой милости.

— Кто заслужил милость, а кто нет, решать мне, — спокойно, но с нажимом проговорил Хан. — Но если ты просишь, я дам тебе возможность честно заработать эти дары.

Плохо. Не мне тягаться в словесности с этим человеком. Решив, что раз в традициях степи я не сумею выкрутиться, то стоит говорить прямо

— Я знаю, о чем ты станешь просить, Великий Хан, — сжав руки под широкими рукавами своего платья, начала я. — Только семья, что приняла меня как родную, не позволит незамужней девушке ехать так далеко с мужчинами. Хатагтай Галлу запретила.

— Это так? — Хан перевел взгляд на Эргета, нахмарив косматые брови.

Колдун только кивнул, не вдаваясь в подробности.

— Это все женские дела, — недовольно фыркнул Хан, словно подобные разговоры вызывали в нем досаду. Если бы Великая мать была жива, Хан никогда бы сам не завел этот разговор со мной. Но сейчас у орды не было ни ана-беим (мать или сестра хана), ни улу-беим (ханша), хатагтай всей степи. — Мэлхий, где шаман?!

Слуга быстро вошел в шатер, склонив голову:

— Скоро будет, мой господин.

Хан только кивнул головой, сделав знак слуге, чтобы тот разлил по чашам напиток. Время тянулось долго, пока мы в полном молчании ждали прихода шамана. Кажется, без его присутствия решить вопрос, который затеял сам старик-юноша с колотушкой и бубном, у нас не выйдет.

— Звал меня, Хан? — откидывая полу шатра и в сопровождении звона сотен бубенчиков, привязанных к кожаным шнуркам, что прятали лицо в морщинах, буднично спросил шаман. Пройдя в юрт, человек говорящий с духами и знающий их волю, плюхнулся на большую подушку в шаге от хана, устроив рядом на ковре свой длинный, с костями и холбого (шаманские колокольчики), посох

Чувствуя себя совершенно расслабленно, шаман протянул руку к большому блюду, на котором лежали лепешки и куски мяса, поданные хану на ужин, и грязными пальцами оторвал кусок себе.

— Чего хотел, Великий? — не обращая внимания на то, что Хан с тредом терпит такое вопиющее поведение, шаман закинул кусок в рот, едва не сжевав собственные кожаные шнурки, свисающие с головного убора.

— Хочу, чтобы ты решил ту головоломку, что сам придумал, — сердито, едва слышно, прошипел Великий, от чего шаман едва не подавился, кажется, только сейчас заметив, что в шатре сидим мы с Эргетом.

Шаман недовольно фыркал, слушая слова Хана, то и дело поглядывая на нас с Эргетом, словно это мы были виноваты в его нынешних неприятностях.

— И что же? Я совсем не против, чтобы эти двое стали супругами, — отмахнувшись, как от назойливой мухи, дозволил старик-юноша, игнорируя основной смысл слов, прозвучавших в шатре.

— Конечно, ты не против, — медленно, с нажимом настаивал Великий, отыскав в себе еще какие-то крохи терпения. — Но если Галуу не разрешает девушке ехать с Эргетом, не будучи его женой, значит так оно и будет. Но ты говоришь, что МенгеУнэг должна ехать, так как это единственная Серебряная лисица, что удалось отыскать в степи.

— Должна ехать, — кивнул шаман, от чего бубенчики на шнурках звякнули.

— Тогда пожени их, — прямо потребовал Хан. — Сейчас.

— Нет такого закона, что позволил бы без сговора свершить обряд. Пуст ждут, как все. Или ты уже с животом? — мне показалось что из-под кожаных лент, что закрывали сморщенное лицо шамана, в мою сторону сверкнул темный, вороний глаз.

Несколько растерявшись от всеобщего внимания, я быстро покачала головой. Шаман довольно откинулся на подушки, с каким-то торжеством посмотрев на Хана.

— Вот видишь, совсем не нужно торопиться. Через луну поженим их, и все.

— А потом начнутся дожди и холода, и Орда откочует на дальние пастбища, и тогда поход можно отложить до весны, потому, что даже Эргет Салхи не успеет привести Хээрийн, мою зеленоглазую ведьму, в улус вовремя. И тогда все, ради чего мы так торопились, ради чего наши братья отдавали свои жизни, все это опять окажется недостижимо далеко? Нет, Око Небес, ты назовешь МенгеУнэг своей дочерью и поженишь этих двоих до того, как солнце поднимется над степью.

— Это станет тебе дорого, Великий, — с угрозой, недовольно проговорил шаман в ответ, от чего у меня похолодели не только руки, но кажется, затрепетала печень, о местонахождении которой в собственном теле, я никогда до этого не задумывалась.

— Мне есть, что предложить тебе, молодой старик, — спокойно и сдержанно, словно уже принял сложное решение, и больше не намерен об этом думать, решил Хан. Глядя прямо на шамана, что согнув спину дугой, сидел на подушках, Хан добавил: — Я расскажу, где и под какой личиной прячется сестра моего деда, которую ты не можешь отыскать. Уже сколько? Шесть десятков лет?

Ничего не произошло, небо не упало на землю, юрт так и остался на своих опорах, не придавив нас сверху, земля не разверзлась, но мне показалось, что все произошло одновременно. После слов Хана наступила такая оглушительная тишина, что я больше не слышала ни дыхания Эргета ни своего собственного. Ветер за стенами шатра замер, боясь потревожить бунчуки, люди у костров замолкли, словно почувствовав изменение в воздухе. Ставший вязким тяжелым, он с трудом проходил сквозь горло царапаясь и застревая.

И в этой зловещей тишине, раздался хриплый, как карканье ворона, надрывный хохот шамана.

Старик смеялся долго, истерично, словно не мог поверить в сказанное. И только этот звук нарушал тишину, что нависла над степью, разносясь волнами, от которых все вздрагивало внутри.

Поднявшись с подушек, все еще сотрясаясь от хохота, что кажется, гулял по всей Орде, шаман шагнул к Хану, замерев всего в шаге, нагнувшись к самому лицу Великого, так что кожаные шнурки едва ли не касались ханского носа.

— Ты знал? Все это время ты знал, где она скрывается? И не единого раза не обмолвился и словом. Даже когда у тебя не было наследника, не просил о помощи, предлагая мне такую цену. И только сейчас, только сейчас решил сказать? Столько зим минуло, столько дорог исхожено. Духи рыщут по степи, пытаясь отыскать ее след, а ответ был так близко, под самым моим носом?