Курок - Пенелопа Дуглас

Закряхтев, он явно оступился, потому что послышался грохот ведер и метел.

– В следующий раз я буду вооружена. И убью тебя, – предупредила я, направившись к выходу.

Сзади донесся его голос:

– Вполне возможно, тебе придется это сделать.

Я на мгновение остановилась, чувствуя себя поверженной. Почему? Почему мне придется? Дэймон не угомонится? Чего он хотел?

– Ты бы простила меня… – спросил он, – если бы я упал с того домика на дереве вместе с тобой?

В глазах жгло от накативших слез.

Я задумалась и не знала, что сказать. Он показался почти ранимым. Впервые за время моей учебы в этой школе Дэймон не вел себя по-свински.

Простила бы я его, если бы он тоже пострадал? Я могла умереть в тот день. Получить более серьезные травмы. Могла сломать шею. Могла впасть в кому до конца своих дней.

Дэймон тоже мог упасть вместе со мной, тоже пострадать или погибнуть. Что бы я думала о нем, если бы так получилось? Была бы более снисходительной?

Возможно.

Я думала об этом.

Да. Я бы сказала: «дети есть дети» и «всякое случается». Ведь детям не хватает зрелости, чтобы себя контролировать. Я бы попыталась понять.

Но даже если бы не испытывала к нему ненависти из-за того происшествия, все равно ненавидела бы за то, каким он стал сейчас. Мальчики взрослеют. Он не повзрослел.

– Я должен был догадаться, что это ты устроил, – внезапно прорычал кто-то, и я услышала, что дверь кладовой распахнулась.

Резко вздохнув, я выпрямила спину. Люди ворвались в комнату, меня схватили за руку и вывели.

Пять минут спустя я стояла в кабинете директора перед его столом, сцепив руки за спиной, в нескольких метрах от Дэймона. Громкий звук пощечины пронзил воздух.

– Она девятиклассница! – рявкнул Кинкейд на парня. – Ты вообще стыд потерял?

Тот закашлял и шмыгнул носом.

– Думаю, я пострадал больше, чем она, – заявил Дэймон, тяжело дыша. – У меня кровь хлещет, как у резаного поросенка. Ты вполне можешь оказаться в моем вкусе, девочка.

Когда он засмеялся, я скрипнула зубами. Не думала, что укусила его настолько сильно. Или это последствия удара в нос?

В любом случае отлично.

– Ты исключен, – огрызнулся Кинкейд. – Мне безразличны угрозы твоего отца. Рано или поздно мы попадем в проклятые национальные новости из-за тебя.

– Исключаете меня? – с вызовом бросил парень. – Выпускникам это понравится. И время такое удачное. У вас контракт заканчивается. Подождите, пока они не услышали, что вам не нравится побеждать в баскетболе.

Что-то хлопнуло по столу перед нами, отчего я подпрыгнула.

Разгневанная, я закрыла глаза. О боже. Дэймон тот еще тип. И он выиграет. Кинкейд его не отчислит. А все ради богатых, имеющих связи выпускников, которых спорт заботит больше образования.

Когда-нибудь Дэймону придется повзрослеть и понять, что мир не будет преклоняться перед ним вечно.

Для меня это вопрос времени, пока все не зайдет слишком далеко и не придется принимать меры. Тогда я буду вынуждена либо терпеть злость и нападки школьников, если Дэймона исключат из-за меня, либо вернуться в Монреаль. Я не хотела уходить. Тогда точно больше его не увижу. Призрака. Кем бы он ни был.

Но жизнь здесь превратится в ад, когда Дэймон загонит меня в угол и я должна буду дать отпор. Никто не встанет на мою сторону.

Сглотнув горький привкус во рту, я пробормотала:

– Не утруждайтесь, мистер Кинкейд. Я ухожу из школы.

– Черта с два, – прорычал Дэймон, после чего обратился к директору: – Это было простое недопонимание. Я оставлю ее в покое. Даю вам слово.

– Твое слово… – язвительно усмехнулся мужчина.

– Я не лгу. – Его голос ожесточился от злости. – С ней все будет в порядке. Клянусь. Я даже не взгляну на нее до конца года, пока буду учиться в этой школе под вашим руководством. Обещаю. – Тон парня выровнялся. – Баскетбольная команда продолжит играть в прежнем составе, она может остаться, и мы сделаем вид, что ничего не произошло. Ее отцу сообщать не обязательно. – После этого он повернулся ко мне. – Верно?

Я стиснула челюсти, не обращая на него внимания. Дэймон говорил правду? Он способен держаться подальше от меня?

Потому что я отчаянно хотела остаться.

– Я оставлю ее в покое, – вновь повторил Дэймон, не получив ответа от Кинкейда.

– Сэр, – окликнула женщина позади нас.

– Оставайтесь здесь, – распорядился директор.

Он прошел мимо нас и ступил на каменную плитку административного офиса. Дверь осталась открытой, и я слышала доносившиеся снаружи голоса.

В следующий момент я вдруг ощутила близость Дэймона. Его теплое дыхание овеяло мое ухо.

– Наслаждайся своей свободой, Уинтер Эшби, пока есть такая возможность, потому что мы не закончили, – дразняще предупредил он тихим голосом, от которого меня бросило в дрожь. – Взрослей, учись, развлекайся в старшей школе, только маленькая девочка, которой нравится «в черном», пусть не меняется, ведь мне ты тоже нравишься такой. А я вернусь за тем, что принадлежит мне, когда ты созреешь для большего.

Тяжело дыша, я отвернулась.

– И веди себя хорошо, – приказал Дэймон. – Если услышу, что тебя кто-то тронул, проломлю ему гребаный череп.

Во рту пересохло. В животе все перевернулось, когда голоса из коридора зазвучали громче. Дэймон успел отойти в сторону, прежде чем Кинкейд вернулся.

Будь он проклят.

Под конец нашей встречи директор резко отчитал Дэймона, однако принял его условия и обещание их выполнить. Он не доверял парню или недолюбливал его, только политика общества Тандер-Бэй заткнет рот любому человеку, опасавшемуся потерять свою работу и положение. В первую очередь Кинкейд был наемным работником всех родителей этого города и лишь в последнюю – педагогом.

Кто-то из секретарей проводил меня на следующий урок. Ученики вернулись в школу после ложной тревоги. На выходе из офиса, свернув направо, в то время как Дэймон повернул налево, я задумалась, надолго ли наступит затишье и насколько ухудшится его поведение при нашей следующей встрече.

Потому что это не конец.

Дэймон всего лишь выжидал удобного момента.

Наши дни

Проснувшись, я моргнула и сразу же поморщилась, стоило мне перевернуться на спину.

Дерьмо. Левую сторону шеи пронзила боль. Пытаясь растянуть мышцы, я наклонила голову набок. Похоже, я всю ночь не двигалась. Все тело ломило. Никогда раньше не проваливалась в такой глубокий сон.