Новый порядок - Виктор Косенков

Особенно ему нравилось приглашать для развлечения одну беленькую и одну черненькую девушку. От этого сочетания прокурор шалел и называл такое действо «принципом домино».

— Люблю контрасты, — говорил он, ласково поглаживая сразу две оттопыренные попки. — Люблю контрасты!

Именно в такой позе и застали его четверо ребят, одетых по этому случаю в пустынное камуфло. Расцветка одежды особенно никого в Египте не шокировала. Как раз несколько месяцев назад какой-то псих попытался расстрелять автобус с туристами, и во всех городах было полно военных.

— Что такое? — спросил по-английски прокурор. Девочки взвизгнули и спрятались под одеяло, натянув простынку по самый нос.

— Главное, без паники, — ответил хрипло один из вошедших. — И без шума. Во избежание лишних жертв.

Другой подошел к кровати и с ласковой улыбкой натянул одеяло девочкам на головы, закрыв им, таким образом, глаза.

— С этими милашками расплатился? — поинтересовался он. — Расплатись. Нехорошо будет.

— Вы кто? — спросил прокурор и вдруг обнаружил, что голос дает фальцет. Прокашлялся. — Кто вы такие?

— Первая буква греческого алфавита какая? — с улыбкой ответил тот, что требовал расплатиться с проститутками.

— Альфа, — промямлил испуганно прокурор.

Человек в камуфляже кивнул:

— Молодец! А теперь без шума и пыли расплатись и одевайся. Сил уже нет па твои жировые складки смотреть. Противно.

— А зачем? Зачем? — Прокурор дрожащими пальцами отсчитывал купюры. Наконец, сообразив, что в таком состоянии из него никудышный счетовод, просто бросил всю пачку на тумбочку. — Куда?

— Куда-куда, — пробормотал старший. — Домой! Хватит развлекаться. Привет, немытая Россия. В Москву, в Москву. Классику читал?

— Я подданный иностранного государства.

— И с этим разберемся тоже… — успокоил его альфовец.

— С чем?

— С государством… Штанишки надевай, да. Сумочка твоя?

— Моя. Но я должен выписаться… И вообще, надо же сообщить, что я улетаю.. Тут много дел.

— Ты, когда из Москвы драпал, кому-нибудь сообщил? Нет? Вот и тут не будем… Ножками, топ-топ. Девочки, бай-бай…

— Знаешь, что интересно? — спросил Артем у Сергея, когда они вечером расходились но домам.

— Не знаю. — Иванов чувствовал себя не слишком хорошо. После того дождя он действительно слег в постель. Доктор против обыкновения внял просьбе больного и поставил его на ноги за один день, дав лошадиную дозу чего-то горького, размешанного в стакане воды. При этом эскулап честно предупредил Сергея, что чувствовать он себя будет паршиво всю неделю, но работать сможет.

— Соседи той подруги, которая участвовала в передаче, то есть в съемках, все-таки очнулись. Платон тебе не говорил?

— Не помню, если честно. Теоретически они должны были в себя прийти раньше. Я с этой болезнью…

— Понятно. Не напрягайся, алкаши очухались не к сроку. Но самое интересное, что они фактически подтвердили слова Алтынина. Брата ее. Девушка была проституткой. С довольно большим стажем работы. Понимаешь?

— То есть…

— То есть прокурор, с вероятностью девяносто процентов, вызвал к себе на дом или прямо в кабинет, или куда-нибудь еще проститутку. Может, сам пришел. Неважно,

— А какого черта он был в мундире?

— Это ты у него спроси, ему, может быть, так нравилось. — Артем пожал плечами. — Но факт, что это не была взятка или подкуп. Совпало так.

— Ты веришь в совпадения? — поинтересовался Сергей. Они спустились в полупустое метро. Дежурная на эскалаторе проводила их усталыми глазами.

— Не очень, хотя допускаю такую возможность. Так что в нашем случае любой ушлый адвокат порвет все обвинение в клочки. По большому счету, даже развратные действия в отношении несовершеннолетних не прищемишь. Очень зыбко.

— Тем более без Алтыниной.

— Теперь ее будет проще найти, я думаю, что даже завтра будет результат.

— К пятнице все равно не успеем. Сроки валятся. — В туннеле загрохотал по рельсам поезд. — Впрочем, это не главное. Меня сейчас больше всего интересует, а на кой черт прокурор пытался убежать? Из-за пленки? Или из-за дела этого глупого? Ведь это все яйца выеденного не стоит! От чего он бежал?

Из темноты, толкая перед собой поток теплого воздуха, с ревом вырвался поезд.

Из дневников:

«Все мужские лица сливаются в одно курносое, корявое рыло с блестящей пористой кожей и сальными волосами. Коллективный Ванька или Васька, бр-р-р, уберите его от меня, пожалуйста, арестуйте, заберите в армию, посадите в тюрьму, убейте!»

— Здравствуй, Люба! — Клиент, распахнув объятья и пританцовывая, двинулся по тротуару. — Люба, Люба, моя ты голуба!

Люба, высокая крашеная блондинка в короткой юбке, из-под которой выглядывала резинка чулок, брезгливо сморщилась.

— Опять Слюнявый, — вздохнула ее коллега, подпиравшая стену справа. — Не повезло тебе, Любка.

— И не говори, — выдохнула облако сигаретного дыма Люба. Ткнула окурком в стену и развернулась к радостному клиенту. — Ну что, красавчик, по-быстрому? За двадцать?

— Нет, Любочка, нет! — Слюнявый, он же Коля-Матроскин, известный всем проституткам Москвы придурок, у которого по несправедливому стечению обстоятельств водились «бабки», пошелестел купюрами. — Сегодня на всю ночку!

И он радостно взвизгнул.

Коля был не только придурок, он был еще и извращенец. Девочкам, которые с ним работали, иногда неделями приходилось отмываться от той жирной грязи, которой покрывались их тела и пропитывались души. Коля трахал их физически и насиловал морально. Он умел это делать с душой, с размахом. В такие моменты он походил на врача-садиста в концентрационном лагере, которому его узники отданы в безусловную власть. Ко всему прочему он был опасен, как может быть опасен человек, обладающий властью, которую дают деньги, и имеющий нестабильную психику. Такой мог и бритвой полосонуть. Не по горлу, конечно, а по лицу, по груди, животу.

Коля-Матроскин был маньяк. Но маньяк при «бабках», и сутенеры шли на риск, отдавая ему девочек, которые, как известно, товар легко взаимозаменяемый. Не гейши, в конце концов.

Слюнявый любил по-разному. Тут уж как повезет. Мог увезти на квартиру, и тогда девушка проходила кошмар по полной программе, а мог матросить в подворотне, тогда он быстро уставал и все могло кончиться более-менее просто. Судя по тому, что Коля не подкатил на тачке, Любе грозил второй вариант.

— Пошли, пошли, Любочка…. — Слюнявый грубо хватал проститутку, подталкивая к забору, огораживающему какую-то стройку. В досках был лаз. Там, среди железобетонных панелей, обычно проходило то, что называется «по-быстрому». Сторож получал мзду и не выпускал овчарок на охрану территории, предпочитая попивать чаек и рассматривать порнографические журналы. Тут, на этой улице, все пропиталось, насытилось словом «порно». Каждый угол, каждая стена, каждый забор несли на себе отпечаток нездоровой страсти, заполняясь надписями известного содержания, рисунками и просто бумажными объявлениями. — Давай, давай… Сегодня будет по полной. Да, Любочка!