Конан-варвар. Алая цитадель - Роберт Ирвин Говард

и направилось к деревьям — на разведку. Среди них находился Конан. Трудно было бы не узнать эту высокую фигуру, этот бронзовый отлив кожи, эту пружинистую поступь. Некоторые матросы говорили Санче, что он сущий дикарь, киммериец, из диких племен, которые издревле живут на далеких северных холмах и своими набегами наводят ужас на соседей с юга. Девушка и сама чувствовала нечто необычное в этом человеке, какую-то поразительную, поистине варварскую жизненную силу, отличавшую его от прочих матросов, любого из которых тоже можно было бы смело назвать дикарем.

С берега доносилось эхо голосов. Больше ничто не нарушало тишины, и это придало пиратам уверенности. Высадившаяся группа рассеялась, матросы разбрелись по берегу, некоторые отошли к деревьям в поисках фруктов. Санча видела, как пираты карабкаются на деревья, срывают плоды и бросают их оставшимся внизу товарищам. И ей тоже захотелось попробовать свежих фруктов. Она топнула изящной ножкой и выругалась, как заправский пират. Там, на берегу, люди собрали богатый урожай и уселись пировать, а ей приходится глотать слюнки по прихоти жестокого Запораво, чтоб ему заживо сгореть в преисподней!

Тот, о ком она думала столь нелестно, фруктов не искал и не ел. Услышав от разведчиков, что нигде поблизости не обнаружено признаков человека или диких зверей, он теперь стоял и глядел на длинные гряды покатых, плавно переходящих один в другой холмов. Наконец он отдал своим людям краткий приказ и пошел к деревьям. Какой-то матрос посоветовал ему не уходить в одиночку, но в награду за свою заботливость получил сокрушительный удар в челюсть. Запораво не нуждался в сопровождении. Он собирался выяснить, действительно ли остров — тот самый, о котором говорилось в таинственной Книге Скелоса.

В этой книге было сказано, что на острове обитают неописуемые чудовища, порождения давно забытых мудрецов-магов. Эти чудовища охраняют склепы, где лежат груды золотых изделий, покрытых иероглифами. Мрачный эгоист Запораво был верен себе. Он не собирался делиться этим знанием, будь оно истинным или ложным, ни с кем, а уж тем более со своим экипажем.

С неутолимым интересом Санча наблюдала с юта за происходящим на берегу. Вот она увидела, как исчез среди деревьев Запораво. Чуть позже она заметила, как барахский пират по имени Конан быстро оглянулся на своих товарищей, которые разбрелись по берегу, а затем двинулся в ту же сторону, что и Запораво, и тоже исчез в лесу.

Любопытство девушки разгорелось не на шутку. Когда же они вернутся, эти отчаянные смельчаки? Но они все не возвращались. Моряки знай себе праздно слонялись по берегу, некоторые улеглись в тени и задремали, а некоторые тоже забрели в лес. Время тянулось мучительно. Санча места себе не находила и в волнении расхаживала по юту. Солнце припекало все сильней, даже через холщовый навес. Санча была вынуждена томиться в этом жарком, тихом, сонном узилище, тогда как в считаных ярдах от судна, за полосой голубого мелководья, в прохладной тени леса крылась тайна неведомого острова. Эта тайна манила к себе Санчу, как пение мифической сирены, но еще сильнее ее манила загадка исчезновения Запораво и Конана.

Но она давно успела изучить крутой и неумолимый нрав своего господина и знала, каким будет наказание, если она посмеет ослушаться его. Некоторое время эта мысль удерживала ее на месте. Наконец девушка решила, что стоит рискнуть, даже если потом Запораво отхлещет ее плетью. Больше не колеблясь, она сбросила легкие кожаные сандалии и платье и осталась в чем мать родила. Она перебралась через борт, спустилась по канатам, бесшумно окунулась в воду и поплыла к берегу. Через считаные мгновения она вышла на берег и вздрогнула — раскаленный песок обжег ступни. Оглядевшись, Санча увидела лишь несколько человек в отдалении — большинство из них спало, уютно расположившись под деревьями. В руках у пиратов лежали золотистые плоды. Было удивительно, что моряков в такой ранний час сморил сон.

Она пересекла пляж и очутилась под пологом леса. Никто ее не окликнул. Оказалось, на покатых склонах лес растет неровными пятнами, между купами деревьев лежат широкие луга. Санча пошла в глубь острова, в ту же сторону, куда удалились Запораво и Конан. Расстелившийся перед ней зеленый ландшафт казался сказочным. Покатые холмы сменяли друг друга, зеленый ковер травы пестрел крапинами рощ. В неглубоких низинах между холмами тоже росла высокая трава. Казалось, ландшафт таял, растворялся; одна картина плавно переходила в другую. Удивительный пейзаж, просторный и вместе с тем будто замкнутый в какие-то неразличимые рамки. И все, словно колдовскими чарами, было окутано дремотным безмолвием.

Неожиданно девушка вышла на вершину столообразного холма, окаймленного высокими деревьями, и волшебная сонная зачарованность вмиг исчезла, стоило Санче увидеть того, кто лежал на истоптанной траве. Девушка отпрянула с криком испуга, но тотчас взяла себя в руки и, дрожа, с широко раскрытыми глазами, крадучись двинулась вперед. Перед ней лежал на траве Запораво, его невидящий взгляд был устремлен в небо. В груди зияла кровавая рана. Рядом с безжизненной рукой лежала шпага.

Было бы несправедливо сказать, будто Санча без всякого трепета смотрела на мертвое тело своего господина. Причин любить его у нее не было, но она испытывала те же чувства, что и любая девушка при виде человека, который лишил ее невинности, а теперь сам лишился жизни. Ей не хотелось плакать, но ее била сильная дрожь, а в жилах заледенела кровь. Девушка с трудом удержалась от истерики. Кто же нанес Ястребу этот роковой удар?

Санча осмотрелась, но не увидела того, кого ожидала увидеть. Ничто не встретилось ее взгляду, кроме кольца лесных великанов с густыми кронами и синеватых склонов за ними. Куда исчез тот, кто отправил к праотцам вольного морехода? Может быть, получил тяжелую рану и уполз умирать? Но тогда остался бы кровавый след, а его не видно.

Не зная, что и предполагать, девушка пошла к деревьям, но внезапно застыла как вкопанная. Зашевелились изумрудные листья — зашевелились, хотя стоял мертвый штиль. Она настороженно приблизилась к деревьям, вглядываясь в листву.

— Конан? — спросила она робко.

В этом безбрежном царстве тишины, от которой вдруг повеяло роковой тревогой, собственный голос показался девушке громовым. От страха у нее задрожали колени.

— Конан! — вскричала она в отчаянии. — Это я, Санча! Ты здесь? Отзовись, пожалуйста.

Она осеклась, карие зрачки расширились от безумного страха, с ярких губ сорвался нечленораздельный возглас. Ее как будто разбил паралич. Надо бы бежать стремглав, но невозможно пошевелить ни единым пальцем. Отнялся даже язык. Она могла только кричать что-то неразборчивое.