Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

Т. о. в процессе дополнительной проверки вскрылись новые обстоятельства, свидетельствующие о том, что нельзя признать доказанным обвинение Беленького в принадлежности к антисоветской организации и проведении вредительской деятельности в народном хозяйстве Советского Союза.

Рассмотрев материалы дела и соглашаясь с доводами, приведенными в заключении Главной военной прокуратуры, Военная коллегия Верховного суда СССР —

ОПРЕДЕЛИЛА:

Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 1 февраля 1940 г. в отношении БЕЛЕНЬКОГО Захара Моисеевича по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело на него за недоказанностью обвинения прекратить».

Ульрих в деле

Суд состоялся 24 января 1940 г. Правосудие творила Военная Коллегия Верховного Суда СССР во главе с армвоенюристом В.В. Ульрихом. Протокол отпечатан в одном экземпляре под грифом «Совершенно секретно».

Виновным себя отец не признал, показания на предварительном следствии дал под пытками. Конкретно, пункт за пунктом, аргументируя, опроверг все обвинения — в финансировании Троцкого государственными средствами, в Печатании и распространении листовок, в шпионаже и заговорщической деятельности в НКВД. 20 лет честно работал для Советской власти. Просит сохранить ему жизнь.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит: расстрел.

Протокол судебного заседания Военной Коллегии

И не мешкая, 24 января на бланке Военной Коллегии (Москва, ул. 25 октября, д. № 23) Ульрих подписывает совершенно секретное указание «КОМЕНДАНТУ НКВД СОЮЗА ССР Немедленно приведите в исполнение приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР от 24-го января 1940 года в отношении осужденных к высшей мере уголовного наказания — расстрелу».

И далее поименовано около двадцати человек. Точное число я не могу привести, поскольку в предоставленной мне ксерокопии списка вместе с порядковым номером была сохранена только фамилия отца. Впрочем, указанное приблизительное число мало отличается от 17-ти, что относится к аналогичному полному списку, на который мы ссылались в главе «Евдокимов».

Итак, семнадцать. За один день осудить к смерти семнадцать человек! И это не какая-нибудь «тройка» или ОСО, а высший судебный орган, чьи решения считаются эталонными. Что ж, таковыми они и были, можно ли после этого удивляться произволу «троек».

В том смертном списке отец шел девятым.

Ульрих: расстрелять немедленно. Указание коменданту НКВД

Далее читаем справку о том, что приговор приведен в исполнение 25 января, акт хранится в особом архиве, том № 19, лист № 49.

Справка о расстреле Ежова отличается от последней лишь датой (4 февраля) и номером листа— 186, т. е. за десять дней этот номер увеличился на 137 покойников.

Свое последнее слово Ежов закончил так: «Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах»5. Чтобы подобную фразу произнес отец — представить себе не могу. УЖ очень любые крайности, патетика, фанатизм были чужды его натуре. А вот Ежов, мне кажется, говорил искренне. Как верный пес служил он своему хозяину и богу — главному Пахану, таким и умер.

Можно рапортовать: очередное задание великого Сталина выполнено точно и в срок. Предыдущее руководство НКВД ликвидировано в январе — феврале 1940 г.

В своей «Номенклатуре»16. М. Восленский пишет: «Но не подлежит сомнению, что ликвидация Ежова была осуществлена с непривычной мягкостью, можно сказать — нежностью. Не было проклятий в газетах… Не было элементарных репрессий в отношении родственников…»

Справки, о расстреле

Думается, говоря о «нежности» по отношению к измордованному и расстрелянному Ежову (брат также расстрелян, жена — Евгения Соломоновна — то ли отравилась, то ли была отравлена мужем), Михаил Сергеевич несколько увлекся. До «нежности» ли… По данным А. Антонова-Овсеенко22 первого зама — Фриновского казнили вместе с женой (аспиранткой) и сыном-школьником. Такая же участь постигла жену и сына Евдокимова. Что касается отца, пусть читатель судит сам. Братьев и сестер, действительно, не репрессировали, также первую жену, коммунистку с 1919 г. (мою мать). Зато вторую жену, беспартийного научного работника 33-х лет, мать двоих малолетних детей, приговорили к восьми годам тюрьмы и лагерей, отбыв которые, она обреталась в ссылке, откуда возвратилась лишь после кончины рябого дьявола. Потомки терпели все те ограничения прав и возможностей, кои положены советскому гражданину, указывающему в анкете: «Отец арестован в 38-м году».

И какие могли быть «проклятия в газетах», если сами факты судов и приговоры окружались глубокой тайной. Газетный и прочий бум вздували, как правило, лишь «в честь» участников открытых процессов, для того эти спектакли и ставились. Остальные жертвы, как маршалы Егоров и Блюхер, или Чубарь, Постышев, Косиор, Рудзутак, Эйхе, просто исчезали и все.

Реабилитация

Теперь мысленно перенесемся в первые послесталинские годы. Наступил период реабилитаций, который, вопреки вспыхнувшим надеждам, растянулся до наших дней. Однако Жуковским здесь повезло.

Реверс закрутился в 1955 г. Реагируя на мою жалобу, Главная Военная Прокуратура знакомится с делом отца и находит там ряд существенных изъянов и несообразностей. В результате появляется письмо зам. Главного Военного Прокурора Д. Китаева зам. председателя КГБ Луневу А.Ф.: «Направляю жалобу гражданина Жуковского В.С. (мое «прошение» Ворошилову. — В.Ж.) и дело по обвинению бывшего заместителя Наркома Внутренних дел СССР Жуковского Семена Борисовича, осужденного в 1940 г. к ВМН». Перечисляются явные «проколы», в частности: арест без санкции прокурора; отказ отца в суде от первоначальных показаний. Затем, Жуковский «неоднократно отказывался от первоначальных показаний, однако ни одного протокола