Заложник - Александр Смоленский

– А может, они, как и твой хозяин, прилетели покупать себе нормандские шато? И что они нашли хорошего у нас? Дожди, сыр да молоко… Ты подсказал бы им поискать имения в Бургундии или Провансе. Там вино, масло, тепло…

– Если меня послушают. Ты же знаешь, Рене, у богатых свои причуды. Что у русских, что у вас, у французов.

На посадку стал заходить еще один рейс – из Санкт-Петербурга, и вслед за ним – последний в этот день – из Москвы. Шоферу было все равно, кто именно прибыл. В данный момент его больше волновало количество гостей и как их всех разместить в микроавтобусе.

Последний рейс прилетел примерно в шестнадцать часов, на нем еще двое пассажиров.

Как было велено, Арсен спешно позвонил своему хозяину:

– Их семеро. Всего семеро! Ровно столько, сколько мест в автобусе.

– Поздравляю, – подбодрил Духон. – Теперь тебя точно жандармерия не остановит за превышение количества пассажиров в автобусе. Старик, ну-ка опиши гостей. Нет ли там, часом, заблудших овечек?

Сквозь стеклянную стену аэровокзала Арсен оглядел компанию:

– Один такой с короткой стрижкой. Как раньше стригли. Рыжий. Очень знакомое лицо.

«Огнев», – предположил Духон.

– С ним кто-то бородатый. Немытый. Еще два пожилых. Один почти лысый и седой, такой рыхленький дедушка. Другой, коренастый, тоже старый, но будет покрепче. Явно не русский. Может, турок? Я таких в Стамбуле много видел. Четки перебирают.

– Ты меньше комментируй, а то увлекся, – оборвал его Александр. Он уже понял, что речь идет о Дедове и главе Приволжской республики Бурнусове. А бородатый скорее всего Дорошин.

– Извините, пожалуйста. Еще один плотный такой мужчина. Тоже очень знакомое лицо. Пиджак застегнут на все пуговицы.

– А остальные?

– Еще один такой высокий, добродушный. Все улыбается. И что-то рассказывает и рассказывает. Вроде бы чем-то недоволен. И еще мужик, похож на Чебурашку, ушастый и лысый.

«Это Хохлов», – понял Александр.

– А ты, Арсен, прямо художник. Точно образы рисуешь.

– Спасибо и пожалуйста, Александр Павлович.

На самом деле кто эти двое, он так и не понял. Похоже, «плотный», «застегнут на все пуговицы», это Илья Суворов. А кто такой улыбчивый рассказчик? Как и большинство гарантов меморандума, Духон наверняка всех не знал. Единственное, что он сразу понял из живописаний Арсена, что Бориса Платоновича среди прилетевших не было. И не мог понять – почему.

Духон не знал, что произошло прошлой весной в Киеве и какую роль во всем этом сыграл один из отцов меморандума.

«Нет уж, об этом я точно порасспрошу Таню, – решил он. – Это принципиально».

Его мысли прервал нетерпеливый голос Бориса Николаевича:

– Не пора ли нам в путь-дорогу?

– Сейчас, Борис Николаевич, мы не можем рисковать. Пока основная группа не прибудет на место, нам трогаться нельзя, – терпеливо объяснил хозяин дома. – Понимаете, та публика, что с раннего утра бороздит наши здешние дороги, все еще уверена, что встреча состоится именно здесь, у меня. Они и за автобусом пока беспечно следят, так сказать, вполглаза. Надо как раз воспользоваться этим и незаметно проскочить.

– А сумеют ли? – искренне забеспокоился Уралов.

– Успеют, – ответила за мужчин Таня.

Она держалась молодцом, ничем не выдавая душевных бурь, бушующих в сердце.

Дочка с мамой неспешно попивали чай, который уже в третий раз принесла мадам Жизель.

Со знанием дела, как мог слышать краем уха Духон, они увлеченно обсуждали ткани, которыми были обиты стены практически всех комнат этого шато. Особенно те, чей рисунок был придуман самим Эдгаром Дега, почти двести лет назад гостившим здесь.

Вновь зазвонил телефон. Это был Багрянский, коротающий время с доктором в доме Мартена.

– Режиссер волнуется. Когда планировать обед: до совещания или после?

– Ну конечно, его волнует обед… Ты, часом, не знаешь, что на сей раз он придумал? У него же нет других проблем.

«Можно подумать, что тебя обед не волнует. Или я не знаю тебя», – чуть не сорвалось с языка Багрянского. Но он сдержался, тем более что Духон все же высказал свое мнение по поводу обеда:

– Только после. Хотя уже жутко хочется есть. – И без перехода спросил: – Слушай, писатель, ты случайно не знаешь, где наш друг, господин Тьерри?

– А я его и не видел. Знаю, что он с самого утра где-то на дорогах. Знаю даже, что у него есть вертолет. И вообще в округе происходит что-то загадочное. Табачников слышал, как о чем-то таком говорили служащие месье Мартена.

– Интересно. Слушай, как Арсен приедет, сразу воспользуйся телефоном, который я тебе дал на всякий случай. Я позвоню на него, когда будем выезжать. Чип в нем заменен и не прослушивается. Ты же у нас как телефонный справочник. Помнишь мой старый венский номер мобильника? Если что, звони на него. Он, кстати, здесь берет лучше, чем московский.

«А он волнуется», – подумал про друга Лев. Хотя в последнее время он стал замечать за Александром некое подобие равнодушия к событиям, которые по воле судьбы этим летом вдруг вновь завертелись вокруг него. «Наверное, тоже тонет в сомнениях!»

Оставаясь во многом сторонним наблюдателем во всей истории вокруг меморандума, Лев поначалу свято верил в историческую правоту гарантов этого документа, тем более что Духон сначала сам был его убежденным последователем.

Но научившись ловить, а затем по-разному толковать случайно оброненные фразы друга, Лев стал все больше и больше ощущать в них некие сомнения: а туда ли мы все плывем?

Оперативный штаб группы Попова и Мацкевича уже к девяти утра был развернут в крохотном отеле «Нормандия» городка Гасе, располагавшегося поблизости от имения Духона. Еще минувшей ночью московские службы обеспечения операции договорились, что спецрейс с тремя группами оперативников прилетит в аэропорт города Руан, куда регулярно выполнялись международные рейсы. А следовательно, их прибытие не привлечет особого внимания.

Другие пять групп, прибывшие в отель городка рано утром из Бельгии на семи арендованных автомобилях, взяли на себя заботу за спецгруз, предназначенный для аудиовизуального наблюдения. И тем самым избавили группы, прилетевшие из Москвы, от опасности засветиться на контроле в аэропорту.

Наконец еще одна группа из четырех человек, которая уже давно «толклась» на местных дорогах, обеспечивая Москве контроль над предполагаемым местом событий, ожидала на месте. Она и рекомендовала Москве снять отель этого заштатного городка, соседствующего со знаменитой деревней, обеспечивающей добрую половину мира сырами камамбер.

В самом большом из номеров отеля на свободных стенах уже висели две увеличенные карты провинции Орн. Еще одна, более подробная, была развернута на столе. Временный начальник российского «десанта» полковник Попов пребывал в приподнятом настроении. Все оперативные группы уже находились на своих местах, которые Анатолий Петрович определил им после консультаций с Мацкевичем и старшим офицером той самой, почти уже местной группы – майором по фамилии Понсен. Его предки были обрусевшими французами и бережно сохраняли в семье язык предков. Что, собственно, и предопределило судьбу всех ее мужчин. И дед, и отец, и, наконец, внук Виктор служили в спецслужбах. Виктор не только прекрасно говорил на французском языке, но и своим обликом здорово походил на ярко выраженного парижского щеголя – набриолиненый хохолок волос, светлые брюки и тонкий оранжевый свитер.