Лабиринт Химеры - Антон Чиж

— Не могу даже представить, кто сумел такое с вами натворить, — сказал Ванзаров.

— Сам не ожидал… Наши московские постарались.

Чиновники сыска переглянулись: Курочкин только плечами пожал. У них не имелось никаких сведений о прибытии из Москвы летучего отряда полиции. Хотя обычно всегда сообщали. И предупреждали.

— Где же столкнулись с ними?

— Там, куда меня отправили, — сказал Курочкин и медленно, с передышками рассказал, чем закончилась его засада.

Ванзаров слушал внимательно, когда Курочкин описывал пустоту, царившую в квартире.

— Так что книжки, про которую мне говорили, там быть не могло, — закончил он.

Пожелав филеру выздоровления, Ванзаров заторопился.

— Мечислав Николаевич, не оставьте без заботы нашего раненого товарища, — сказал он.

Кунцевич обещал стать ему родной матерью в разумных пределах.

Чтобы не смущать коллег, а более всего — не называть известную фамилию, Ванзаров спустился в участок и телефонировал с их аппарата в Особый отдел. Он спросил, не слишком ли поздно, чтобы его приняли.

Его ждали в любое время.

— Только ваши старания извиняют ваше опоздание, — сказал Ратаев, подавая руку. — Как видно, много новостей? Жду с нетерпением.

Вероятно, заведующий Особым отделом уже был в курсе большинства этих новостей. Это следовало учитывать. Ванзаров не умолчал ни о чем. Он подробно рассказал о ночном происшествии, когда совершающий ночную прогулку не совсем трезвый брандмейстер повстречал барышню чудовищного вида, которая произвела на него настолько глубокое впечатление, что он прибил ее пожарным багром. Впрочем, не желая того. За что сполна поплатился жизнью, отобранной уличным булыжником. Что же касается визита доктора Юнгера и его исчезновения, Ванзаров счел это дело сугубо личным. Все-таки исповедоваться он не обязан.

Ратаев выслушал доклад, ничем не выказывая своего отношения. Он не спешил задавать вопросы. Молчание затягивалось. Тиканье настольных часов нарушало изысканную тишину.

— Родион Георгиевич… — наконец произнес Ратаев, глядя в циферблат и крепко сцепив пальцы, — не могу сказать, что изучил вас досконально, но кое-что, как мне кажется, угадывать в вашем поведении могу. Исключительно из уважения, которое питаю к вашему таланту.

За таким комплиментом могло последовать что угодно. Не следовало слишком доверять кружевам, которые плелись. Они могли оказаться слишком прочной сетью. Из которой не выбраться.

— А потому хочу спросить вас напрямик. — Ратаев поменял позу, откинувшись на спинку кресла, как будто принял важное для себя решение. — Почему вы прямо не хотите сказать мне, кого подозреваете? Я же вижу, что вы уже знаете того, кто совершает подобные злодеяния. Почему медлите? Почему не действуете?

Вопрос оказался куда труднее, чем хотелось.

— На данную минуту я не готов точно указать на убийцу, — сказал Ванзаров.

— Почему?

— Не скрою, у меня есть три наиболее вероятные кандидатуры.

— Кто они?

На прямой вопрос следовало отвечать так же прямо. Ванзаров назвал фамилии. Судя по выражению лица Ратаева, он знал, о ком идет речь. Хотя не забыл спросить, кто эти люди. Ванзаров кратко описал их.

— Что мешает вам сделать окончательный выбор? — последовал вопрос.

— Пока не вижу главного: смысла того, что происходит, — ответил Ванзаров.

— Разве обязательно должен быть смысл?

— В таком преступлении — обязательно. Просто так, ради скуки или извращенного интереса издеваться над барышнями бессмысленно. И опасно.

— Почему?

— Каждой из этих жертв убийца как бы предлагает его поймать. То есть он сильно рискует. Зачем? За этим должно быть еще нечто.

— Вы не слишком усложняете? — спросил Ратаев.

— Ничуть. Убийца полностью уверен в своей безопасности.

— Почему вы так решили?

— Потому, что он точно знает, что мы ограничены в собственных действиях. Например, не можем войти туда, где преступник режет девушек.

— Это куда же… — только начал Ратаев и оборвал себя.

Он прекрасно понял намек. Помещения Большого дворца были неприкасаемы для полиции и розыска.

— Родион Георгиевич, мы с вами об этом уже говорили, — тихо сказал он. — Есть темы, которые лучше не поднимать вовсе.

— И все-таки: я могу осмотреть помещения дворцового госпиталя?

Ратаев только покачал головой.

— В таком случае…

— Нет у вас никакого случая, — резко сказал Ратаев, но сразу смягчился: — И отказаться от дела права у вас нет, дорогой мой. Вы слишком далеко зашли, чтобы бросить все.

— Не имею привычки бросать незаконченные дела, — ответил Ванзаров, услышав все, ради чего пошел на опасную и тонкую провокацию. Но впереди было самое трудное.

— Никакой другой ответ я бы не принял, — сказал Ратаев, чрезвычайно довольный. — Это много говорит о вашем уме.

— К сожалению, мой ум не способен остановить неизбежное.

Ратаев насторожился.

— Что именно?

— Будет третья жертва. В ближайшие дни.

— Вы знаете, кто она?

— Если бы это знал, то уже арестовал бы убийцу.

— Тогда сделайте все возможное, чтобы этого не случилось.

Любой чиновник полиции должен был сейчас сказать: «Слушаюсь!» Ничего другого не оставалось. Ванзаров рискнул промолчать. И выдержать долгий тяжелый взгляд Ратаева.

— Признайтесь, вы что-то задумали? — спросил он.

— Когда это произойдет, а это произойдет обязательно, я не смогу утешать себя философской мыслью, что все это было и повторится опять.

— О чем вы, дорогой мой?

Ванзаров позволил себе небольшую паузу, прежде чем сказать то, что хотел.

— Я не могу точно указать на убийцу только по одной причине: все эти убийства — дым, мираж. Химера, если хотите. Маскировка, за которой скрывается главное. Нечто такое, что будет по-настоящему ужасно…

— Что вам известно? — в голосе Ратаева проявился металл, хорошо знакомый его подчиненным, сухой и ломкий.

— Совершенно ничего…

— Господин Ванзаров, обстоятельства таковы, что я жду от вас окончания розыска не позднее завтрашнего дня. Время вышло, нужен результат. А не миражи с химерами.

— Завтра не успею.

Наблюдая за Ванзаровым, Ратаев пытался понять: этот господин затеял свою игру или просто себе на уме? От правильного ответа зависело многое.

— Хорошо, даю вам еще один день: первого мая убийца должен быть изобличен.