Шаг к звездам - Андрей Ливадный

Ты сумасшедший… – мысленно твердил себе Антон, возвращаясь оттуда.

Отключившись от сети, он подолгу сидел в глубоком кресле глядя на заставку «Всемирной Паутины», вращающуюся в глубинах стереомонитора, и мучительно размышлял над своими чувствами и образом Бет, с которой только что расстался.

Риск получить горькое разочарование был велик, – кому как не Антону было знать, что ожидание праздника зачастую оказывается намного лучше самого праздника, потому он и таил свои эмоции, стараясь при встречах с Бет не проявлять острых, рвущихся наружу чувств.

История виртуальных сетей полна печальных примеров подобных знакомств. Извалов, естественно, не занимался специальным изучение данного аспекта фантомного существования человеческой личности, но за годы, проведенные в сети он накопил достаточный опыт, чтобы настороженно относиться к «обликам».

Машина, с которой осуществляется вход в виртуальное пространство сети, могла придать пользователю любой, сформированный лично, или заимствованный откуда-либо, образ. Люди часто пользовались подобными приемами в силу разных причин, – мотивации варьировались от вполне понятных и оправданных до откровенно издевательских, злых, благо безграничная свобода и безответственность виртуального пространства позволяла скрыть всю правду о себе, кроме совершаемых поступков, разумеется.

Антон лично не попадал в неприятные ситуации, – когда он увлекался играми, в буквальном смысле тонул в мире грез, сетевые миры еще находились в зачаточном состоянии, а позже, вынырнув из этого омута, он по мере роста профессиональных знаний, просто ушел в иную сферу деятельности, – работа поглотила его без остатка, не оставляя ни времени, ни желания посещать «многолюдные» виртуальные пространства, где часто вспыхивали вполне конкретные, личные драмы… – не стоило забывать, что за каждым жестом, словом того или иного виртуального призрака скрывается живой, эмоциональный разум.

Трагедии виртуалки находили самые непосредственные отражения в реальном мире, и вот настал черед Извалова испытать на себе всю тяжесть неопределенности всемирного пиршества иллюзий.

Его чувства к Бет вспыхнули будто трескучий лесной пожар, полыхнувший из-за неосторожно оброненной спички, но что может быть мучительнее для логичного, умудренного жизнью, вкусившего всех ее прелестей уже немолодого закосневшего в определенных привычках и взглядах одинокого программиста, вполне отдающего себе отчет в природе и происхождении виртуальных образов?

К кому потянулась его душа? Что скрывал за собой пленивший его разум образ молодой женщины – истинную Бет, или, быть может, особу Бальзаковского возраста, которая скинула с себя бремя трех десятилетий, и сейчас искренне наслаждается произведенным эффектом? – С необъяснимой, внезапной горечью, даже озлобленностью думал Антон, досадуя на непривычные, дискомфортные мысли и чувства.

Вспышка эмоций длилась недолго, он все же не потерял рассудка в прямом смысле данного термина. Просто, как юноша, внезапно и иррационально, влюбился в призрак и теперь мучил себя досужими домыслами, вместо того, чтобы действовать как должно программисту, творцу его уровня: поймать ускользающий призрак, просочиться набором безликих байт по тем каналам, через которые приходит Бет в его домашнюю сеть, отследить ее путь домой, и поставить точку в мучительных сомнениях, раз и навсегда узнав, – кто она?

От подобных поползновений рассудка в душе вдруг стало холодно и пусто, будто Извалов только что составил мысленный план циничного самоубийства, – ее образ на поверку оказался столь дорог, что подобные действия вызывали глубочайшую внутреннюю досаду, гадливое неприятие…

Нет, он не боялся разочарования, ведь в данный миг ему казалось, что неопределенность много хуже, мучительнее, – просто в душе Антона давно сформировалась индивидуальная система моральных ценностей, изменить которой означало, прежде всего, предать собственную личность.

Болезненный вопрос внезапно приобрел пугающую глубину.

Хорош ты Извалов, нечего сказать… – Думал он, мысленно пререкаясь сам с собой, – чуть тебя прижало и что? Все по боку? Нет больше никаких внутренних рамок, будешь действовать как молодой озабоченный пацан, отслеживая пути, взламывая чужие программы, лишь бы удовлетворить собственное болезненное любопытство, благо опыт есть, а ломать, как известно не строить…

Не вязались подобные мысли с образом Бет. Никак не вязались. Во-первых, она вела себя искренне, не лукавя там, где их разговор вдруг сворачивал на запретные для нее темы. Просто говорила: «нет, Антон, извини, этого я тебе раскрыть не могу». Конечно, отрицать что в ее поведении присутствует некая тайна, было бы глупо, но этот налет недосказанности лишь окутывал ее призрак незримым облаком притягательного шарма, не свидетельствуя о лжи… Она была максимально честна с ним, – вот что являлось неодолимой преградой для поступков определенного сорта.

Вконец измучившись своими сомнениями, Антон еще раз грубо обозвал себя парой нелестных эпитетов и встал из-за терминала домашней компьютерной сети.

Делать сегодня было решительно нечего, основные работы по отладке фантомного мира уже закончились, и он больше недели ждал, когда, наконец, на него выйдут заказчики, чтобы произвести окончательные расчеты.

Извалов уже знал, какую цену назовет им, и неважно, что она не будет измеряться в денежном эквиваленте. Память о мечте, принадлежавшей Сергею Давыдову, который вытащил его из прогнившей общаги и подтолкнул к измученную душу Антона к миру и благополучию, наконец, нашла свое отражение, была реализована в пространствах Полигона, где человек смертельно уставший от злой суеты современного мира мог найти себе пристанище и по настоящему жить…

Серега не дожил… Но образ Бет неуловимо перекликался в душе с воспоминаниями прошлого, Антон интуитивно чувствовал, что она так же искала отдушину, место, где ее разум мог укрыться, расслабиться, сбросить прошлое…

Нелимитированный доступ для двоих. – Извалов коснулся сенсоров терминала, быстро набросал черновик письма, перечитал его и отправил, по известному только ему адресу.

Мир четвертого спутника Проксимы Центавра был сформирован, и он, оставив полученные знания за рамками письма, констатировал факт окончания работ и вносил свои, вполне оправданные, мотивированные требования в форму оплаты конечного результата многолетних усилий.

Отправив письмо, он встал, решив, что остаток дня лучше провести на свежем воздухе, чем терзать себя, сидя у погашенного терминала.

При следующей встрече он обязательно поговорит с Бет, честно задав ей бередящие душу вопросы.

Антону повезло, – он увидел негаданных визитеров издалека.

Старая, видавшая виды «десятка» с явственными следами коррозии на утративших глянец бортах выехала на деревенскую улицу, со стороны лесной грунтовки, связывающей тупиковую деревню с расположенной в сорока километрах от нее федеральной трассой.

Он сразу почуял неладное. Деревня, в которую его привез Серега, постепенно опустела, вымерла, – сюда больше не приезжали на летние каникулы внуки и правнуки коренных жителей, потому что последние, окончательно состарившись, постепенно перекочевали на скромный погост, расположенный сразу за ельником.