Хранители завета - Том Эгеланн

* * *

Саркофаг с мумией был помещен в часовню недалеко от Руана. Десять дружинников Олафа стерегли часовню днем и ночью. Многие викинги уже уехали домой на кораблях, нагруженных сокровищами. Другие, как король, обосновались в Руане. Каждое утро Асим совершал длительную прогулку от дворца герцога до часовни, чтобы проверить, все ли там в порядке. Сокровища из могильной камеры по-прежнему находились в трюмах кораблей, стоявших в речной гавани, упакованные и под охраной. Самые жадные и безрассудные разбойники Нормандии не посмели бы украсть у короля, даже если бы знали, какие сокровища скрывались на борту его кораблей. Но король все держал в тайне. Сокровища обладали божественной силой, настолько огромной, что никто не должен был знать, что именно мы заполучили во время нашего похода. Нельзя было сочинять стихов об этом, нельзя было ничего записывать. Я сказал ему, что у наших воинов легко развязывался язык во время пирушек и рядом с женщинами, но Олафа это совершенно не беспокоило. «Мужчины любят похвастаться, — сказал король. — Но ведь никто мореплавателям не верит. Стихи и письменные документы — совсем другое дело. Они живут долго. Никто не должен знать, где мы были и что захватили». Так сказал Олаф. Так и вышло.

* * *

Шли недели. Король часами сидел с герцогом Ричардом. Герцог был крещен и поклонялся Христу. Олаф тоже стал склоняться к новому Богу. Для нас, его приближенных, это было грустное время. Гордый викинг оказался в плену. Тот Олаф, каким мы его знали на поле сражения, делал тщетные попытки вырваться на свободу. Король вел долгие разговоры с герцогом, архиепископом, с монахами в монастырях и монастырских школах. Они говорили о Боге Всемогущем, о Его Сыне Иисусе Христе, о христианстве и священной книге под названием Библия. Как раз в это время у меня появился серьезный интерес к сочинению стихов. Пока Олафа преследовал герцог, я был захвачен искусством рассказа Асима. Олаф был так погружен в свою новую веру, что в тени Христа от него скрылась преданность его оруженосца и друга. Так вот, король Олаф принял крещение во имя Иисуса Христа. Придворный епископ Ричарда, брат Роберт, причастил короля. Мы с Асимом наблюдали за церемонией с первого ряда скамеек. Олаф хотел крестить и меня тоже, но я попросил дать мне отсрочку.

* * *

В тот день, когда мы уезжали из Руана, король Олаф и герцог Ричард долго стояли на причале и, держась за руки, разговаривали. Наконец король опустился на колени и поцеловал руку герцога. Тысячи жителей Нормандии собрались на берегах Сены, чтобы стать свидетелями того, как мы, дождавшись попутного ветра, отправились в море. Море… Меня очень веселил жалобный вид Асима во время мучивших его приступов морской болезни. «Это еще что, — говорил я ему, — всего лишь легкий бриз, чтобы надуть ветром паруса, застоявшиеся за долгое время на берегу». Посмотрел бы он на Норвежское море во время осенних штормов!

Наш корабль бросало вниз между волнами с грохотом, от которого вздрагивал деревянный корпус. Огромные массы воды взлетали вверх и падали затем на наши головы. Соленая вода стекала с головы дракона на носу. Воины издавали радостные крики. Я засмеялся. Как мы были счастливы снова оказаться в море! Долгие мрачные месяцы в Руане начали играть на нервах не только у меня. А здесь, среди волн и ветра, мы наконец почувствовали себя живыми.

В Англии мы поступили на службу к королю Этельреду и соединились с Торкелем Хойе. После кровавой схватки с осевшими здесь данами[74]король Свейн Вилобородый со своим войском отобрал страну у короля Этельреда. После нескольких лет войн на территории Англии король Олаф продал небольшую часть награбленного имущества, заплатил по-королевски остававшимся с ним воинам и отпустил их. Часть из них осталась в Англии свободными жителями. Другие поплыли домой на боевых кораблях. Двести-триста самых доверенных стали личной охраной короля. Олаф продал корабль «Морской орел» и купил два небольших торговых судна. Осенью мы отправились на север. Торговые суда были доверху загружены золотом, серебром, драгоценными камнями и прочими ценностями из Египта и других стран, где мы сражались. Целые сутки бушевал ужасный шторм. Мы с Олафом стояли на носу и смотрели на северо-восток. Наши торговые суда с трудом боролись с волнами. Они были и короче, и шире боевых кораблей и имели низкую осадку. Вскоре на горизонте появилась Норвегия. В это невозможно было поверить. Долгие годы были мы в походе.

Король Олаф уговорил четырех епископов — Гримхьеля, Сигурда, Рудольфа и Бернхарда — поехать с ним в Норвегию и помочь ему в распространении христианства. И вот сейчас они вместе со своей свитой подошли к королю для разговора. «Властитель», — обратился к Олафу епископ Гримхьель, низко поклонился и бросил недовольный взгляд на меня. Прошло несколько мгновений, прежде чем король понял намек Гримхьеля. Он улыбнулся: «Епископ Гримхьель, Бард — мой поверенный, все, что я слышу, может слышать и он». — «Как угодно королю, — ответил епископ и сказал, что у них был разговор с Асимом на языке, который они назвали латинским. — У себя в стране он являлся могущественным жрецом». Олаф кивнул в знак того, что ему это известно. Епископ поведал дальше, что, по словам Асима, мумия была спящим богом. «Идолом?» — испуганно спросил король, он тщательно соблюдал десять заповедей, о которых ему рассказывал герцог Ричард. Епископ Гримхьель протестующе поднял руки. «Напротив, властитель, Асим говорит, что его секта охраняла мумию две с половиной тысячи лет. Мы думаем, что Асим не очень хорошо знает, кем была эта мумия при жизни». — «Но вы-то знаете?» — спросил король. «Властитель, мы думаем, что знаем». Ветер подхватил длинные светлые волосы Олафа, и они затрепетали на ветру. «И кто же он?» — спросил король Олаф.

Он любил тень.

Сидя в тени в эти дни позднего лета, он частенько закутывался в шерстяной плащ и сразу становился невидим, вокруг него суетливо пробегали монахи, занятые своими многочисленными делами. Долго, очень долго мог он сидеть неподвижно — подальше от света, а в это время его мысли возвращались в молодые годы на много лет тому назад. В то беззаботное время, проведенное вместе с королем, когда смерть всем что-то сулила и никого не пугала. Когда переместившееся солнце прогоняло сонм теней и, словно мелкий песок, выдавливало из его глаз капельки слез, он с трудом вставал и искал тень в другом месте или шел в келью к свитку манускрипта на столе, наклонялся над ним и прислушивался к плеску волн, разбивающихся о камни внизу у стен монастыря.

Чуть-чуть не попали мне в нос, сказал парень, ему выбили глаз.

Снорри

Когда я умру, похороните меня в гробнице, в которой человек Божий погребен; Положите мои кости подле его костей.

Третья книга Царств

Для короля с добрым сердцем золотой ларец изготовлен.

Стихи скальда

1