Мефодий Буслаев. Огненные врата - Дмитрий Емец

Улита пчелкой продолжала носиться туда-сюда и пополнять гору все новыми вещами. Потом остановилась и победно скрестила на груди мягкие руки.

– Ты рад? – спросила она. – О чем ты думаешь?

Эссиорх еще надеялся когда-нибудь вернуться в Прозрачные Сферы, поэтому предпочитал не врать. Однако и огорчать Улиту было бы неразумно. Поэтому он ответил уклончиво:

– Я думаю, что если бы не было здоровых людей, любящих лечиться, исчезло бы три четверти медицинских учреждений. А исчезни вообще все женщины, система потребительской культуры рухнула бы за пять минут.

– Ага. Потому что мужики покупают только запчасти и водку! – парировала Улита. – А вот ты зачем ходишь по магазинам?

Эссиорх задумался.

– Чтобы посмотреть на кучу вещей, без которых отлично можно прожить.

– Смотри, не увлекись! Не поверишь, многие так начинали, а сейчас увязли в барахле не меньше нас… Посмотри, милый, какое чудо! Это кенгуру позволяет регулировать ребенка в трех положениях! Только оно на мне почему-то не застегивается!

У Эссиорха был хороший глазомер.

– Ты не задумывалась, что японское кенгуру шьется на японских тетенек? – спросил он осторожно, чтобы ее не обидеть.

Улита вспыхнула.

– Я им устрою харакири! Думать потому что надо! – пригрозила она.

Однако харакири не состоялось, и японцы выжили. Полыхнула вспышка. На гору детских вещей свалился материализовавшийся под потолоком Корнелий. Он был всклокочен, задыхался и, не находя слов, колотил себя кулаком по лбу.

– Дядя Тук-тук пришел, а уйти не может? – сочувственно поинтересовалась Улита.

– У Варвары в переходе стражи мрака!.. Я сражался как лев, но они вышибли у меня флейту и вышвырнули меня за дверь!

Улита обошла Корнелия вокруг. На спине у связного было отчетливое пятно от грязной подошвы.

– Что им нужно от Варвары? – спросила она озабоченно.

– А я откуда знаю? Все произошло мгновенно!

– Когда это было?

– Только что… Стражи из Нижнего Тартара! Видел бы ты их – суровые, страшные!.. Их привел Тухломон.

Эссиорх на несколько секунд закрыл глаза. Долго думать и быстро действовать было его принципом.

– Зови Мефодия и Ирку! – велел он Корнелию. – Улита остается!..

– …с тобой! Где бы ты ни был! – сказала бывшая ведьма.

Хороший тест, как искать в себе болевые точки. Говорю с братом по телефону. И он, выходя из себя, кричит: «Ты кривоногий, бессердечный, эгоистичный, бездарный, циничный, жирный, потный, малорослый, жадный, сутулый, истеричный, желтозубый, невнимательный, лысеющий разбойник Бармалей!» Я слушаю и только почесываюсь, и только на одном каком-то слове (допустим, бездарный) испытаю дикий протест и бешенство. Значит, это мое слово и есть☺.

Йозеф Эметс

Корнелий стоял у плиты в фартуке и пытался затолкать замороженную горбушу в кастрюлю. Она не влезала, и он спешно припоминал маголодию увеличения предметов. Вспомнил и поднес к губам флейту. Маголодию он сыграл чистенько, как по маслу, вот только вместо кастрюли увеличилась рыба и едва помещалась в комнате. Даже наружу ее было не вынести, потому что она не прошла бы в двери.

Незадачливый связной света лежал, придавленный мороженой рыбой, ставшей размером с акулу, и тихо грустил. Ему было зябко. От горбуши кусками откалывался лед. К приходу Варвары Корнелий едва вспомнил нужную маголодию, которая, круто взявшись за дело, уменьшила кастрюлю до размеров наперстка, а рыбу до размеров ногтя. Причем оба изменения получились окончательными и невозвратными. Это означало, что они с Варварой остались без обеда.

Дверь дрогнула. Корнелий услышал звук, который давно научился ни с чем не путать. Это мог быть только Добряк, скребущий железо лапой. Загнав под диван самые крупные из разбросанных кусков льда, Корнелий бросился открывать.

На пороге стояла Варвара. Почему-то без своих высоких ботинок. Босиком. Добряк пытался лизать ее языком между пальцами и получал за это коленом по настырной морде.

– Не пускать меня в мой переход – это наглость! – ворчливо сказала она. – Есть что-нибудь пожрать?..

Корнелий ошалело разглядывал ее ступни.

– Тебя что, разули?

– Сама, – объяснила Варвара смущенно.

– С какой радости?

– Да обормот один попросил их у меня ради шутки. А я ради шутки и отдала. Так он еще брать не хотел.

– Зачем же отдала?

Варвара призадумалась. Корнелий понял, что поступок ее был спонтанный.

– Да шут его знает зачем! Отдала и отдала. Ему такие никогда не купить. Он все на дозы свои тратит. Исколотый весь!

Связной света сообразил, о ком она говорит. У входа в кинотеатр «Художественный» целыми днями сидел тощий, как анатомическое пособие, молодой нищий, косящий под интеллектуала. Рядом с ним стояла банка с наклеенным на нее «Запорожцем» и вставленной в соломинку бумажкой «НА ЗАВЕТНУЮ МЕЧТУ». Уместное и льстящее самолюбию попрошайничество.

Подавали ему много. Только большую часть все равно отбирал хозяин-азербайджанец, а остальное уходило на наркотики. Варвара наступила босой ногой на крупный кусок льда и молча уставилась на Корнелия. На улице было плюс тридцать.

– Перепады температур! Эффект подземелья, – поспешно буркнул связной и принялся кормить Варвару бутербродами.

Ей нужно было ехать на «Коломенскую» к прокатным лошадям, причем с собой она всегда брала и Добряка. Высунув язык, пес лежал в тени, пока Варвара водила за повод ленивого Чуфута, на спине у которого сидела какая-нибудь пятилетняя девочка в кепке с большим козырьком.

– Бросила бы ты это, а? – предложил Корнелий.

Варвара перестала жевать и вопросительно посмотрела на него:

– Что «это»?

– Ну всю эту лошадиную тему! Девушка на коне – примерно как женщина за рулем. Может, она никого и не задавит, даже и водить, возможно, будет лучше мужчин, но смещение сознания в руководящем направлении произойдет обязательно. Короче, сдвиг картинки гарантирован. Не люблю я, в общем, девушек за рулем, а к девушкам верхом отношусь осторожно.

Варвара подняла брови. «Девушкой за рулем» она была до недавнего времени. Таким образом, в ее огород прилетело сразу два камня. Хорошо хоть девушек с собаками пока не трогали.

– И меня не любишь? Наконец-то!

– Ну не совсем! Ты не так безнадежна! Тебя я надеюсь перевоспитать, – поправился Корнелий.

После третьего «бутера», как сокращенно называла их Варвара, хозяйка Добряка подобрела. Она развалилась на коврике рядом с псом, подняла к потолку ногу и, шевеля пальцами, потребовала: