Остров пропавших деревьев - Элиф Шафак

Туристы со всех концов света стекались в Варошу отметить медовый месяц, окончание учебного заведения, годовщину свадьбы… Люди специально откладывали деньги, чтобы провести несколько дней на этом прославленном курорте. Они потягивали коктейли с ромом и обедали в изысканных ресторанах, занимались серфингом, плавали и лежали на песчаных пляжах, стремясь получить идеальный загар, а перед глазами тянулся бескрайний голубой горизонт. Да, тут был настоящий рай на земле, хотя из новостей люди узнавали, что на его окраинах зреет конфликт, в газетах писали об усилении межэтнической напряженности между турками и греками. Однако обитатели шикарного курорта не видели угрозы гражданской войны, жизнь казалась им безоблачной, вечно молодой, вечно юной.

Чико сказал, на вилле их было девять: четыре пары плюс он, Чико. Он оказался единственной птицей без пары, а потому сильно переживал, чувствовал себя обделенным. Попугаи – исключительно моногамные птицы. Верные и любящие, они выбирают себе партнера на всю жизнь. Когда у них рождаются птенцы, родители растят их вдвоем, самцы и самки делят заботы поровну. И они очень домовитые. Ничто из этого не склонило чашу весов в пользу Чико. Когда остальные попугаи выбрали себе пару, он остался один. Ему некого было любить, и некому было любить его. В довершение всего актриса, которая завела себе нового любовника и начала сниматься в потрясающем новом фильме, оказалась загружена больше обычного. Теперь она отсутствовала днями и даже неделями. Попугаи были передоверены экономке. Специально для нее к дверце холодильника прикрепили страницы длинных, подробных инструкций: чем кормить птиц, когда давать им капли, как проверять перья на предмет эктопаразитов. Страницы, которым суждено было так и остаться непрочитанными.

Экономка не любила попугаев. Она считала их слишком шумными, крикливыми, избалованными. Считала их обузой и не скрывала этого. Впрочем, остальные птицы, занятые своими семьями, особо не возражали. А вот Чико, ранимый и одинокий, чувствовал себя потерянным. И однажды утром он вылетел в открытое окно, оставив и своих сородичей, и актрису, и деликатесную еду. Не зная, куда податься, он все летел и летел, пока не оказался в Никосии, где Юсуф, по воле судьбы, нашел его – сидевшего на стене, верещавшего от отчаяния – и взял к себе на постой.

Теперь Чико волновался, что и Юсуф тоже ушел. Люди, они все одним миром мазаны, сказал попугай. Ненадежные и эгоистичные до мозга костей.

Протестуя изо всех сил, я пыталась объяснить ему, что ни Юсуф, ни Йоргос не способны исчезнуть просто так, а значит, произошло нечто такое, что не позволяет им вернуться, но потом и меня пронзила боль разлуки.

Тогда еще никто из нас не знал, что буквально через несколько недель судьба Вароши будет решена. Летом 1974 года, после того как турецкая армия заняла Фамагусту, все население Вароши – более 39 000 человек – вынуждено было бежать, бросив свое имущество. И среди них, должно быть, экономка актрисы. Я представила себе, как она пакует сумку, выскакивает из дому и эвакуируется вместе с остальными. Интересно, она взяла с собой попугаев? Или, по крайней мере, выпустила их на волю? Впрочем, справедливости ради нужно сказать, что, скорее всего, она надеялась вернуться через пару дней. Тогда все на это надеялись.

Но никто из них так и не смог вернуться. Женщины в сапогах для танцев, мини-юбках, платьях беби-долл, расклешенных джинсах; мужчины в «вареных» футболках, башмаках на толстой подошве, брюках клеш, твидовых пиджаках. Кинозвезды, продюсеры, певцы, футболисты или караулящие их папарацци. Диджеи, бармены, крупье, танцовщики. И много-много местных семей, живших здесь из поколения в поколение и не имевших такого места, которое они могли бы назвать домом. Рыбаки, доставлявшие улов в фешенебельные рестораны и продававшие его там по десятикратной цене; булочники, выпекавшие по ночам хлеб с сырной начинкой; уличные торговцы, продававшие детям и туристам на набережной воздушные шарики, сахарную вату и мороженое. Они все ушли.

Пляжи Вароши были огорожены колючей проволокой, цементными блоками и знаками «Проход воспрещен!». Отели мало-помалу разрушались, превратившись в паутину стальных тросов и бетонных опор; пивные отсырели и опустели; дискотеки развалились; дома с цветочными горшками на подоконниках канули в небытие. Всемирно известный курорт, некогда процветающий и фешенебельный, стал городом-призраком.

Меня всегда интересовало, что произошло с теми амазонами, которых голливудская актриса перевезла на Кипр. Надеюсь, им удалось выбраться с виллы через открытые окна. Попугаи живут долго, у них имеется шанс прокормиться фруктами и насекомыми. Быть может, если вам придется пройти мимо заграждений Вароши, вы заметите среди разрухи и мерзости запустения ярко-зеленую вспышку и услышите хлопанье пары крыльев, напоминающее хлопанье порванных в шторм парусов.

* * *

Чико умел произносить очень много слов. На редкость талантливый, он мог имитировать электронные звуки, механические звуки, издаваемые животными и людьми… Он умел распознавать десятки предметов, измельчать ракушки и даже решать головоломки, а если дать ему камушек, он использует его, чтобы колоть орехи.

И пока мы двое ждали в пустой таверне возвращения Юсуфа и Йоргоса, Чико демонстрировал мне свои таланты.

– Сюда, птичка, птичка! – выкрикивал он, взгромоздившись на стул за кассой, на котором каждый вечер сидел Юсуф, приветствуя посетителей.

«С’агапо», – ворковал он по-гречески. Люблю тебя. Чико не раз слышал, как Йоргос шептал это Юсуфу. А когда до попугая дойдет наконец горькая правда и он поймет, что никто из них никогда не вернется, он выдернет из своего измученного тела очередное перо и произнесет по-турецки, на сей раз обращаясь к себе: «Аглама». Не плачь.

Кипр, начало 2000-х годов

После того как они посетили военное кладбище и Костас впервые увидел могилу сына, они молча прошли, держась за руки, через поля хризантемы увенчанной, с ее дрожащими на ветру бледно-оранжевыми цветками; чертополох и кусты ежевики царапали голые щиколотки.

Взяв напрокат автомобиль, после полудня влюбленные отправились в замок Святого Илариона. Долгий подъем по крутому извилистому склону горы явно пошел им на пользу: они нуждались в простой физической нагрузке. Оказавшись на вершине горы, они подошли к вырезанному в старинных стенах готическому окну полюбоваться пейзажем; их дыхание было прерывистым, пульс – учащенным.

Когда вечером замок закрылся и его покинули как туристы, так и местные жители, Дефне с Костасом, еще не вполне готовые вернуться на людные улицы, чтобы смешаться с толпой, решили задержаться и присели отдохнуть на обкатанный веками камень, на котором отдыхал святой Иларион.

Вечерний полумрак уверенно перешел в ночь. Темнота вокруг медленно, но верно сгущалась, что лишало их возможности спуститься прежним путем, и они решили провести ночь в замке, рискнув остаться в милитаризованной зоне в неурочное время. Они занялись любовью рядом с полоской лугового шафрана, тлеющего бело-розовыми искрами в бледных лучах луны. Оказаться обнаженными под открытым бескрайним небом стало пугающим опытом и одновременно высшим проявлением свободы, которой они достигли.