Остров пропавших деревьев - Элиф Шафак

– Когда вы рискнули выйти на улицу, их там не было?

– Нет. Там никого не было. Мы все обшарили. Доктор непрестанно твердил, что нам нужно уносить ноги, что опасно находиться на улице в столь поздний час. Но мне было наплевать. Я просто сидела там, будто оцепенев. Помню, как у меня стучали зубы, хотя я ничуть не замерзла, ничего подобного. У меня появилась безумная идея, что фиговое дерево, вероятно, все видело. Я страстно желала найти способ сделать так, чтобы дерево могло со мной поговорить. Это единственное, о чем я могла думать. Мне казалось, я схожу с ума. Я вернулась туда на следующий день и еще через день… В тот месяц я каждый день ходила в таверну. Ждала возвращения Йоргоса и Юсуфа.

Я всегда приносила еду Чико. То печенье, которое он так любил. Помнишь? С птицей явно творилось неладное. Я собиралась забрать попугая к себе домой, но, не поговорив с родителями о своей ситуации, не могла предсказать их реакцию. И однажды я пришла утром в таверну и не нашла там Чико. Мы ведь никогда не задумываемся над тем, какое воздействие наши войны и конфликты оказывают на животных. А они страдают точно так же, как мы.

Костас заметил, что глаза Дефне стали колючими, подбородок окаменел, щеки запали. Судя по тонкой линии сжатых губ, мысленно Дефне была сейчас где-то далеко, в той темной, тесной пещере, которая держала ее в плену, лишая его, Костаса, надежды.

Проглотив ком в горле, Костас спросил:

– А те бандиты… они были греками или турками?

В ответ Дефне слово в слово повторила то, что уже говорила в день их встречи после долгой разлуки:

– Костас, они были островитянами. Такими же островитянами, как мы с тобой.

– Значит, ты больше никогда не видела Юсуфа и Йоргоса?

– Нет. Больше никогда. Я решила оставить ребенка, чего бы это ни стоило. Моя сестра уже была в курсе. Я призналась ей, что беременна. Мерьем заявила, что мы никак не можем сказать родителям всей правды. Твое имя не должно было фигурировать. И в результате мы разработали план. Мерьем как можно более деликатно сообщила родителям новости. Отец был оскорблен до глубины души. Он считал, я запятнала доброе имя нашей семьи. Мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь так сильно переживал свой позор – он будто стал для отца второй кожей. Этот человек, который был парализован ниже пояса… Он потерял работу, потерял друзей. Пострадал физически, морально, материально. И все же честь для него была дороже всего. И когда он обнаружил, что я оказалась не той хорошей дочерью, какой он меня считал, это его доконало. С тех пор он ни разу не посмотрел мне в лицо, ни разу со мной не заговорил. А моя мать… Даже не знаю, чья реакция оказалась хуже – ее или отца. Она была вне себя от ярости – всю дорогу орала. Впрочем, я думаю, папино молчание задевало меня куда сильнее.

Есть еще кое-что, чего ты никогда не простишь. Мы с Мерьем решили сказать родителям, что ребенок от Юсуфа и он собирался на мне жениться, однако загадочным образом исчез. Моя мать отправилась на его поиски в таверну. Там, естественно, никого не было. Мать даже позвонила родным Юсуфа, спрашивала, где он, обвиняла их в тех вещах, о которых они понятия не имели. Все это время я держала язык за зубами и презирала себя за то, что замарала имя хорошего человека, не зная при этом, жив он или уже нет.

– О, Дефне…

Она вяло махнула рукой, не позволив ему продолжать. Тихо встала и, вернувшись в комнату, начала одеваться.

– Ты что, уходишь? – спросил Костас.

– Пойду прогуляюсь, – не глядя на него, ответила Дефне. – Почему бы тебе не присоединиться ко мне? Хочу отвести тебя на военное кладбище.

– Зачем? Кто там покоится?

– Солдаты, – тихо сказала Дефне. – И младенцы.

Когда Юсуф с Йоргосом исчезли, а «Счастливая смоковница» закрылась, Чико впал в глубокую депрессию. Он начал выдергивать перья и жевать кожу – красная, сырая карта боли, начертанная на обнаженной плоти. С попугаями такое случается, совсем как с людьми: они подвержены меланхолии, теряют надежду и радость жизни, каждый новый день становится для них все более мучительным.

Птица плохо ела, хотя еды вокруг было предостаточно. Попугай мог спокойно продержаться на фруктах и орехах – этого добра здесь было в избытке, – на насекомых и улитках, а также на хранившихся в кладовке продуктах, мешки с которыми можно было рвать, не говоря уже о печенье, что приносила ему Дефне. Однако у Чико вообще не было аппетита. Я попыталась ему помочь, только сейчас осознав, как плохо я его знаю. Все эти годы мы жили в одной и той же таверне, делили одно и то же пространство – экзотический попугай и фиговое дерево, – однако никогда не были особенно близки. Слишком разные личности. Но в черные часы отчаяния противоположности сближаются и становятся друзьями; и это я тоже узнала.

Желтоголовый амазон, вымирающий вид попугаев родом из Мексики, – непривычное зрелище для Кипра. Вы вряд ли найдете здесь еще одного такого. Не найдете вы его и среди тысяч перелетных птиц, каждый год ненадолго украшавших наши небеса. То, что Чико оказался на острове, было аномалией, и я именно так к этому и относилась, не слишком задумываясь, откуда у Юсуфа столь экзотическая птица.

Когда я спросила Чико о его прошлом, он рассказал, что некогда жил в Голливуде в особняке. Я, конечно, ему не поверила. Мне это показалось полным вздором. Чико, должно быть заметив мое скептическое отношение, явно расстроился. Он упомянул имя американской актрисы, прославившейся своими пышными формами и многочисленными ролями в классических фильмах. Чико сказал, она обожала экзотических птиц и у нее в саду была их целая коллекция. Всякий раз, как он, Чико, выучивал новое слово, актриса давала ему вкусняшку. Хлопала в ладоши и говорила: «Дорогой, какой же ты умный!»

Чико сказал, что после бурного романа с главарем мафии, на личной яхте которого актриса плавала по Средиземному морю, она просто влюбилась в Кипр. Ей особенно приглянулся курорт Вароша, так называемая Французская Ривьера Восточного Средиземноморья, где она и купила роскошную виллу. Эта актриса была не единственной знаменитостью, открывшей сей райский уголок. Там можно было запросто увидеть Элизабет Тейлор, стоящую у фешенебельного отеля, или выходящую из автомобиля Софи Лорен в юбке выше колена, или Брижит Бардо, которая прогуливалась по пляжу, устремив взор в морские глубины, словно в ожидании, что оттуда вот-вот кто-нибудь появится.

Актриса решила проводить больше времени на Кипре. Ее здесь все устраивало – и погода, и гламурная обстановка, – впрочем, была одна проблема: она скучала по своим попугаям. Тогда она распорядилась доставить попугаев на виллу в Вароше. В общей сложности десять птиц. Попугаев посадили в вонючие, душные контейнеры, которые погрузили на самолет в Лос-Анджелесе, а затем перегрузили на другой самолет. И вот так Чико и его сородичи оказались на нашем острове.

Путешествие далось попугаям нелегко. Перелет через океаны и континенты оказался слишком изнурительным для светочувствительных птиц. Они перестали пить воду и нормально есть, тоскуя в своих нарядных латунных клетках по дому. Один попугай погиб. Однако остальные птицы, достигнув пункта назначения, быстро освоились на новом месте в Вароше, южном квартале Фамагусты. Люксовые магазины, крикливые казино, эксклюзивные бренды – здесь были все новинки моды… Блестящие кабриолеты скользили по главным улицам под громкую музыку. Роскошные яхты и прогулочные лодки покачивались на волнах в гавани. По ночам море мерцало в ослепительных лучах света дискотек, темные воды переливались разноцветными огнями, словно карнавальные платформы.