Мертвый разлив - Сергей Иванов
Шрифт:
Интервал:
– На полцентнера либо больше. Ещё та крыска!.. Хорошо, одна.
– Посмотреть бы.
– В следующий раз прихватим с собой камеру, – засмеялся он, – и попросим их сесть поплотней, в два ряда. А затем поставим перед ними сыр.
– Сыр-то зачем? – не поняла Юля.
– Для улыбки… Ладно, мы отвлеклись. Так как там насчёт души?
– Что ли, расписку дать? Так я могу, даже и кровью, – вот только месячных дождёмся, ладно?
– Ну, как хочешь, – безразлично сказал Вадим, откидываясь в кресле. – Чаю ещё налить?
Не дожидаясь ответа, он наполнил обе чашки до краёв.
– Ладно, чего ты? – сказала Юлька. – Уж пошутить нельзя!
– Да ради бога – кто бы возражал.
– Ну ладно, чего мне надо делать, а?
– Прежде всего: прекратить выпендрёж. Я ж не Тим, на это не клюну.
– Уже прекратила. Дальше?
– Раздеться. Совсем.
– Ну наконец! – оживилась девушка, спешно принимаясь за дело. – Я свежевымытая, ты не думай.
– Я что, похож на мыслителя?
– То-то, что похож! – Хихикнув, она уселась голым задом на столик, чуть не в посуду, и с усилием принялась стаскивать с себя тесные джинсы. На всякий случай Вадим убрал от неё подальше дымящиеся чашки и блюдо с пирожными. Затем, прикинув, освободил столик от прочей снеди.
– Дальше что? – слегка задыхаясь, спросила Юля. – Ложиться? Где?
– Сначала встань. В полный рост, сколько наберётся.
– Хочешь провести ревизию налички? – догадалась она. – Да пожалуйста, чего мне скрывать!
Подобрав под себя ступни, девочка распрямилась прямо на столике, затем широко расставила ноги и закинула руки за голову, будто сдавалась блюстителям.
– Ну, – спросила она, глядя на Вадима исподлобья, – какие ваши впечатления?
– Замечательные.
– А поконкретней?
– Ножки – прелесть, – не спеша заговорил Вадим, – попка – загляденье, талия – обзавидуешься, «хороши также грудь и улыбка»…
– Ладно, кончили расшаркиваться! – хмуро распорядилась Юля. – Давай по существу.
– А если по существу, то какой из тебя боец, сама подумай? – со вздохом сказал он. – Это только в кино подобные милашки запросто прошибают кулачками стены. И даже не в кулачках загвоздка – их-то ещё можно укрепить. А вот с прочим что делать? Когда лупишь рукой, по телу будто волна проходит, разгоняясь от ступней через несколько мышечных поясов и суставных узлов, пока не ударяет в кулак. А у тебя волна погаснет уже на талии – про плечи и локти даже не вспоминаю…
– Чего ж делать-то? Мне надо!
– Если у тебя и поднакопилось мясцо, то лишь на бёдрышках да ягодичках. Наверно, бегаешь много?
– Точно, – подтвердила девочка и похвалилась: – Я ещё та лошадь, не угонишься!.. И танцевать люблю.
– К тому же растяжку я тебе обеспечил, – добавил Вадим. – Так что главный упор придётся делать на ноги.
– Лучше бы – между.
– Ладно, ложись.
– Где?
– Да здесь же, где сидишь.
Послушно девочка разлеглась на прохладной столешнице, забросив руки за голову. Длины столика как раз хватило ей от локтей до коленок, а предплечья и голени свисали, немного не доставая до пола. Повернув голову, она посмотрела на хозяина – с надеждой и опаской.
– За кого меня принимаешь, – полюбопытствовал он, – за колдуна?
Юля молча кивнула.
– Ну, дожил!.. И не боишься?
На этот раз она не шелохнулась.
– Что же, trust me и лови кайф – если сможешь.
Поднявшись, Вадим «аккуратно, но сильно» привязал её запястья и лодыжки к ножкам столика, словно бы специально предназначенного для ритуальных распятий. (Видел бы её сейчас Тим!) Потушив верхний свет, он установил по сторонам её талии и меж колен три высоких мерцающих свечи, добавляя сцене мрачного уюта и торжественности. Затем снова спросил – больше для очистки совести:
– Так ты на всё готова?
– Абсолютно!
– Тогда держись.
Сходив на кухню, Вадим вернулся, неся в одной ладони горку натёртого сыра, в другой – нахохленного притихшего мышонка. Увидав зверька, Юля содрогнулась, но тут же закусила припухлую губку. А чего она ожидала – что он будет резать над ней чёрного петуха?
– Теперь представь, – заговорил Вадим, – будто это и есть тот громадный, хищный, напавший на нас Крыс-людогрыз, гроза тёмных Подземелий, и попытайся понять его, проникнуться им – может, даже полюбить… Не передумала?
– Н-нет, – выдохнула она.
Небрежно Вадим рассыпал по её озябшим животу и груди сырные стружки, а поверх вздрагивающего пупка усадил бесстрашного мыша, для начала тут же принявшегося умываться. Приподняв лицо, девочка уставилась на кухонного зверя, задеревенев всем распятым телом, и в её взгляде читалось что угодно, кроме понимания и любви.
– Расслабься, – тихонько посоветовал Вадим, в два приёма сбрасывая с себя одежду. – Что тебе ещё остаётся?
Присев позади Юли, он взял её небольшую голову, мягким нажимом уложил обратно и склонился над ней – глаза в глаза. Затем сдвинул руки вперёд, локтями подперев Юлин затылок, а ладони осторожно разместил на нежных грудках – просто для лучшего контакта.
– Слушай меня, девонька, – зашептал монотонно, не разрывая взглядов. – Мне не нужны ни твоё подчинение, ни твоё поклонение, ни твой страх, ни твоя любовь – только доверие, ничего больше. Я не господин тебе и не раб, я частица твоя, как и ты – моя. Проникнись этим и откройся. Все мы зависим друг от друга и все – разные…
Слова этого импровизированного заклинания мало что значили, важно было только настроить сознание Юли надлежащим образом, а «колдовать» она будет уже сама. Малышка и ждала от Вадима чего-то подобного, какой-нибудь складной красивой сказочки, он почти читал этот текст в её глазах, словно на суфлёрном экране, – но девочка-то принимала его бормотание за истинное колдовство!
Вадим и сам не заметил, как его шёпот, постепенно набирая силу и выразительность, превратился в негромкий, сдержанный, мелодичный плач, странный гибрид мужских рыданий с песней, не свойственный ему ни по стилю, ни по характеру, но тем сильнее впечатливший единственную слушательницу. Слов в этом сонге-плаче («этот стон у нас песней зовётся») уже не осталось – только энергетика чистых эмоций.
Как видно, сегодняшние гонки, вкупе с привычным уже дневным приёмом сотрудников, изрядно потрепали злосчастное мысле-облако, сколько Вадим ни отстранялся, – а может, именно поэтому. Однако его хватило, чтобы протянуться к Юле и обволочь её сознание словно бы туманом. Она действительно открылась Вадиму, однако глубоко проникать он не стал: во-первых, его туда не звали; во-вторых, это и не требовалось. Всеми доступными средствами Вадим выстраивал в чужом сознании некое подобие собственного, отпечаток или матрицу, чтобы укорениться там накрепко и уже по этому мостику, протянувшемуся между двумя подобиями, устремить жизне-силу, будто плазму по ионизированному каналу.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!