Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

вдруг и сам растерялся, тут же пожалел, что решил прийти сюда. Никогда не надо изменять себе и своим принципам, иначе жизнь превращается в хаос и сумятицу. А как же Маша? Она-то как раз и не вписывается ни в один из его жизненных постулатов. Машенька… Нет сил отказаться хотя бы от возможности ее видеть, слышать. Нет сил? Но ведь он и не может этого сделать, даже если и захочет.

— Поговорить? — удивленно переспросил Николай. — Ну, хорошо, давай поговорим.

— Наедине, — добавил Фертовский-старший.

«Мог бы и не утруждать себя уточнениями», — подумала Надя, удаляясь на кухню. Все равно она бы ушла с поля битвы. А битва предвидится, это чувствуется по каким-то особым флюидам напряжения, витавшим в воздухе.

— Присаживайся, — предложил Николай отцу, тот сел в кресло — спина прямая, руки сложены в замок. Николай поднял на него глаза в ожидании.

— Ты, я смотрю, собираешь вещи? — наконец прервал неловкое молчание Фертовский-старший.

«Интересно, зачем он пришел?», — подумал Николай. Если в очередной раз выяснять отношения по поводу выбора его избранницы, то, во-первых, для этого совершенно необязательно было сюда являться, тем самым нарушая свое обещание. Во-вторых, как правило, в подобных ситуациях он безотлагательно, сходу высказывал свои претензии и упреки, он не любил ждать никого и ничего, даже малейшее недовольство сразу вытаскивалось им наружу, тут же достигая ушей оппонента.

— Да, у меня командировка, — он почесал мочку уха, так делал, когда начинал нервничать. Честное слово, поведение отца никогда его не озадачивало так, как сейчас.

— Наверняка опять прожекты Бондарева? — не удержался от колкого комментария Фертовский-старший.

— Это моя работа.

— Это больше похоже на развлечение двух великовозрастных мальчиков, которые заигрались и не могут остановиться.

Николай вздохнул.

— Ты сам хотел, чтобы я снимал фильмы.

— Я был уверен, что у тебя есть к этому способности. Но ты не достиг ничего, кроме того, что снял несколько весьма посредственных полнометражек, два проекта у вас с Бондаревым вообще зависли в воздухе, словно вам они просто наскучили.

— Неправда, — возразил Николай, чувствуя, что начинает злиться. Хотя такой оборот разговора был для него привычным, по крайней мере, отец опять сел на любимого коня и вытащил из ножен меч. Теперь точно знаешь, чего от него ожидать. — Ты же в курсе, что у нас проблемы финансового характера. И кроме этого, посредственными наши фильмы никак не назовешь, награды просто так не дают.

— Чепуха, — отмахнулся, — даже «Оскар» не показатель достоинств фильма и его создателей.

Николай открыл рот, чтобы возразить, но не успел.

— И не напоминай мне, пожалуйста, в очередной раз, что ты еще и превосходный фотограф, — повысил голос отец, — это твое хобби — вообще пустая трата времени.

Надя даже из-за закрытой двери слышала каждое слово. Впервые она стала свидетельницей спора, когда вот так во всех подробностях узнала о претензиях своего свекра. Да, муж и его отец ссорились нередко, и делали это обычно по телефону, либо при личной встрече. А Надя по настроению мужа или по обрывкам телефонных фраз считала себя причиной их размолвок, оказывается, претензии отца к сыну были куда разнообразнее. Ей страстно захотелось защитить мужа, объяснить его отцу, как он несправедлив, но она ясно осознавала, что своим выступлением только ухудшит ситуацию. Оставалось слушать и молчать. А лучше бы просто уйти? Нет, она не может оставить Николеньку одного. Наверняка, его поддержит мысль, что жена где-то рядом и готова в любой момент защитить его. Он знает об этом.

— Зачем ты пришел? — устало спросил Николай.

— Ты должен изменить свою жизнь. Ты неправильно живешь, меня это беспокоит. Ведь ты — мой сын, и я люблю тебя, — вдруг признался Фертовский-старший, поднялся с кресла и подошел к нему. — Я желаю тебе только добра, хочу, чтобы ты был счастливым.

— Счастливым? — ухмыльнулся Николай. — Ты только и делаешь, что пытаешься мне помешать быть счастливым. Ты в свое время вмешивался в мои отношения с Ритой, теперь делаешь то же самое с Надей. Я прошу всего лишь оставить нас в покое, позволить нам самим строить свою жизнь.

— Неужели ты не видишь, что она тебе не пара? — Фертовский-старший стал ходить по комнате. — Ваши отношения закончатся так же, как и твой первый брак.

— Сейчас все иначе, — горячо возразил Николай. Ну как доказать отцу, что он не видит главного? Надя — лучшее в его жизни!

— Что иначе? Что ты в ней нашел? — заорал он. — Я так надеялся, что у тебя с Ангелой получится.

— Причем здесь Ангела? — у Николая сердце забилось в два раза быстрее. Неужели отец знает о том, что между ними произошло?

— Я догадываюсь, что было в ту ночь, когда ты приехал ко мне: потерянный, разбитый. Ты ведь тогда удрал от жены, да?

— Я не удрал, как ты выражаешься, мне просто нужно было побыть одному, — стал оправдываться Николай, но незаметно вздохнул с облегчением, отец ничего не знал. — Произошло недоразумение и….

— А потом ты приехал ко мне и искал утешения? Это говорит о многом.

— Это говорит лишь о том, что в тот момент мне нужна была поддержка близкого человека.

— Правильно! Поэтому ты должен сойтись с Ангелой. Она утешит тебя, поддержит. Все очень просто, сынок. Она тебе подходит, она идеально тебе подходит.

— Это ты так думаешь! — повысил голос Николай.

— Разве я когда-нибудь ошибался? Все мои прогнозы оправдывают себя. Я всегда прав.

— Это просто невероятно! — Николай от бессильной ярости был готов швырнуть в стену первый, попавшийся под руку, предмет. — Твоя уверенность в собственной правоте принимает гипертрофированные формы. Ну, нельзя же так, в конце концов, ты не Бог! И ты можешь ошибаться и отступать от своих же правил, норм и стереотипов.

— Что ты имеешь в виду? — прищурился он.

— Я не хотел касаться этой темы, но чтобы защитить свою семью и себя, я скажу, — Николай перевел дыхание, — девушка, с которой ты был в кафе, значительно моложе, чем хотелось бы. Согласись, что это несколько дискредитирует тебя.

Фертовский-старший онемел.

— Было бы неразумно отрицать подобный факт, — продолжал наступать Николай, но делал это уже с той холодной сдержанностью, которая была ему больше свойственна.

— Ты не имеешь права… — наконец очнулся Фертовский-старший.

— Конечно, нет, — тут же согласился Николай.

— Она — моя студентка, — последовало непривычное слуху оправдание, — и я всего лишь консультировал Машу.

— Машу? — удивленно переспросил Николай, — ты не называешь ее полным именем?

— Прекрати сейчас же так себя вести! — потребовал Фертовский-старший. — Не забывай, с кем ты разговариваешь. Я — твой отец и заслуживаю хотя бы уважения.

— Безусловно, — подтвердил Николай.

— Ты, в