Инсайдер - Юлия Латынина

– Ладно, – сказал Бемиш, – я возьму флайер и прилечу в ваше Гнездо, черное или белое, и я уверен, что поспею раньше вас.

* * *

На следующее утро пожаловали гости: посол Федерации, господин Лиддел, Шаваш и человек, соразмерный с ним по должности – глава казначейства Сарджик. Глава казначейства был уже совсем плох: лысая его головка дергалась, глазки слезились. Этого человека Шаваш извлек откуда-то из провинции Чахар, где тот сидел со времен государя Неевика. По непроверенным слухам, глава казначейства не имел чиповых карточек, а видя их у других, качал головой: «Ничего хорошего из этого не выйдет, уверяю вас! Вот банк Шакуника тоже выпускал частные деньги, а потом банк конфисковали, и деньги пропали! А если правительству Федерации не хватит денег и оно конфискует ваш банк?» Старый казначей крепко усвоил в юности правило, согласно которому чем богаче предприниматель, тем больше у государства чешутся руки на его богатство, и переделать себя уже не мог.

Казначея запихали в комнатку, а Шаваш поехал осматривать стройку.

– А где Киссур, – спросил он, – и что вы такой взъерошенный?

– Киссур, – сказал Бемиш, – поехал со своими товарищами до Черного Гнезда. На конях.

Шаваш усмехнулся.

– А вы?

– А я всю ночь ехал обратно. В деревнях вокруг не было ни одного комма, а мой заработал только в семи километрах от стройки.

Бемиш ужасно устал, так как ехал шагом, боясь утомить лошадь, а спать в седле он не умел да и учиться этому не собирался.

– Понятно, – сказал Шаваш, – Ханадар Сушеный Финик намерен проехаться по местам боевой славы. Эти люди живут в позапрошлом веке.

Напоследок Бемиш спросил, откуда взялась история о том, что Киссур торгует наркотиками, но Шаваш, улыбаясь, отговорился полным незнанием.

* * *

По зрелом размышлении Бемиш решил ехать на автомобиле, и очень был горд, что посмотрит Страну Великого Света не из иллюминатора, а через ветровое стекло.

Он выбрал хороший внедорожник на высоких колесах, с двумя ведущими осями, сунул в багажник вторую запаску, охотничьи сапоги, целую батарею бутылок с питьевой водой и несколько банок консервов. По его приказу к багажнику приварили стальные стойки и приторочили к ним легкий мотоцикл. Бемиш не был уверен, что автомобильная дорога к замку существует не только на карте.

Бемиш ехал из центра империи к ее варварской окраине, и каждый километр, отделявший его от столицы, казалось, погружал его в глубь веков. Первыми пропали хорошенькие усадьбы, с антеннами космической связи, затем – иноземные товары на придорожных лотках, затем – фабричные рубашки на прохожих. Вокруг потянулись залитые водой рисовые поля, глиняные деревни, где лаяли собаки и били барабаны в управах и где фасон домов не менялся три тысячи лет, где крестьяне в конопляных штанах пели тысячелетние песни, собирая урожай, и только безупречное шоссе, как мостик, проложенный над временем для любопытного наблюдателя, соединяло резво катящийся джип с далеким миром стекла и стали.

Через тысячу километров кончилось и шоссе: джип запрыгал по каменной горной дороге, – последнему слову строительной техники времен государя Иршахчана. Животные осмелели, стали выходить на дорогу. Редкие люди, наоборот, бросались от непонятной повозки в лес. Рисовые поля пропали. Некоторые деревни в этих горах до сих пор жили охотой и ягодой да еще грабежом случайных путников.

Вечером второго дня Бемиш увидел у придорожной харчевни пяток знакомых коней и остановился.

Киссур со спутниками сидели за дощатым столом и жрали кабана. Они выглядели удивительно к месту в этой бревенчатой избе: стая крепких, высоких варваров с белокурыми волосами, стянутыми стальными кольцами, с талиям, опоясанными широкими ремнями с укрепленной на них разнообразной снастью для убийства, – от дедовского кинжала в кожаных ножнах до новомодного веерника. От них пахло дымом, потом и мясом, и при виде Бемиша Киссур встал и обнялся со своим другом, а Ханадар пододвинул ему кожаную плошку с мясом и какими-то зелеными стручками, обильно сдобренными белым соусом.

– Я вас обгоню, – сказал Бемиш, осторожно пробуя на зуб кабана. Мясо было слишком жестким, да и кожаная тарелка не внушала оптимизма. Бемиш не представлял, как можно хорошо вымыть кожаную тарелку.

– Гм, – сказал Киссур, – между прочим, я могу приказать проколоть тебе шины.

Бемиш ответил ему в тон:

– А я могу подать за это на тебя в суд.

Киссур жадно жевал мясо.

– Это моя земля. Я здесь хозяин над налогами и судом. Та к что, если ты подашь на меня в суд, я, пожалуй, присужу тебя к веревке за лжесвидетельство.

– И часто ты так судишь?

– Никогда, – сказал Киссур. – Если присудить человека к смерти, его родственники станут охотиться за тобой. Кровная месть. А за тебя кто будет мстить?

– За иномирца никто не будет мстить, – согласился Ханадар Сушеный Финик. – Иномирцы считают, что за них должно мстить правительство. Скоро правительство будет спать за них с женщинами.

Бемишу отвели лучшую конуру в харчевне, и вечером Киссур прислал ему девицу. Девица была довольно хорошенькая и мытая. Она стояла, застенчиво теребя босой ножкой циновку. Бемиш посадил девицу к себе на колени и стал перебирать ожерелье у нее на шее. На ожерелье висели несколько тяжелых, неправильной формы серебряных монет, с дырочкой посередине и полустертым клеймом Золотого Государя, десяток десятисентовиков и квотеров, швейцарский франк и даже, сколь мог разобрать Бемиш по-немецки, один никелевый талончик для проезда на монорельсе в городе Кельне.

Бемиш спихнул девицу с колен, покопался в бумажнике и высыпал на ладонь мелочь. Он выбрал из мелочи давно там валявшийся, как он правильно помнил, десятисентовик, показал его девице и постучал пальцем по серебряному «единорогу», размером с куриное яйцо, квадратному и с круглой дырочкой посередине, с надписью во славу государя Меенуна.

– Поменяемся? – сказал он.

Глаза девицы распустились от радости. Она быстро потащила ожерелье с шеи. Бемиш схватил ее за руку.

– Слушай, дура! – сказал он. – Если взять один десятисентовик, и еще один, и еще сто, и еще тысячу и набить этими десятисентовиками вон тот ларь в углу, – то весь этот ларь будет стоить меньше, чем одна эта серебряная монета. Ясно?

Девица кивнула.

– А теперь проваливай отсюда, – сказал Бемиш.

Глаза девицы погрустнели.

– Так мы не поменяемся? – спросила она, глядя на десятисентовик с нескрываемым вожделением. Бемиш отдал ей монетку и вытолкал вон.

Когда на следующее утро Бемиш встал, Киссура и его свиты уже не было, они ускакали ни свет ни заря.

– Скоро я их нагоню? – спросил Бемиш у хозяйки.

– Нет, – сказала хозяйка харчевни, – вам, господин, надо ехать в объезд, через Бродячий Перевал, а они поскакали напрямик. К вечеру будете в замке.