Тени в переулке - Эдуард Хруцкий

* * *

Молочница Варвара Ефимовна Евдокимова каждое утро разносила по дачам молоко, домашний творог и сливки.

Она знала всех, и ее знали все. На даче Лаврецких она оставляла на крылечке ежедневно литр молока, банку сливок и творог.

Деньги лежали в почтовом ящике на двери.

И в тот день, поставив продукты на крыльцо, полезла в ящик, но денег там не было. Она решила постучать. Но только прикоснулась к двери, как та открылась. Евдокимова опасливо вошла в дом и позвала хозяев. Молчание.

Тогда она заглянула в одну из комнат. Там царил чудовищный беспорядок. На полу валялись распоротые диванные подушки, книги; мебель была отодвинута, из шкафа выброшены все вещи.

Евдокимова прошла через вторую комнату, где была разворочена даже облицовка камина, поднялась на второй этаж и увидела хозяина дачи.

Лаврецкий был привязан к стулу, а руки большими гвоздями прибиты к столу.

Евдокимова многого насмотрелась за войну, поэтому не потеряла присутствия духа и поспешила на соседнюю дачу – к знаменитому летчику Михаилу Водопьянову, у которого стоял городской телефон.

Заместитель начальника уголовного розыска Московской области подполковник Скорин приехал на место убийства, чуть позже там уже работали его ребята и местные опера. Он прошелся по комнатам, спустился в подвал, на полу валялись разбитые бутылки вина и пахло землей и виноградом.

За полками зиял выпотрошенный сейф. Значит, хозяина пытали именно из-за этого железного ящика.

Налет и убийство были делом достаточно частым в работе угрозыска. Но с пытками, особенно такими зверскими, Скорин сталкивался только во время войны, когда милиция вслед за армией приходила в освобожденные города.

Оставив экспертов работать на месте преступления, Скорин вместе с опергруппой поехал в Москву по адресу убитого. После долгих звонков оперативники открыли замок и нашли в квартире труп молодой женщины, жены Лаврецкого. Эксперт определил, что, возможно, она была зверски изнасилована, потом ее пытали, после убили.

Криков Елены Лаврецкой никто не слышал, преступники заткнули ей рот кляпом и завязали куском, оторванным от портьеры.

В ванной комнате нашли вскрытый замаскированный сейф.

На полу в коридоре на ковровой дорожке обнаружили бриллиант в два с половиной карата. Видимо, налетчики потеряли его, когда складывали ценности в мешок.

Опрос соседей ничего не дал. Только на следующий день один из жильцов дома вспомнил, что видел, как со двора в арку входили трое хорошо одетых людей среднего возраста. Один в светлом костюме, двое других в темных. В руках у них были маленькие чемоданчики.

Оперативник, опросивший кассиршу на платформе Купавна, выяснил, что в Москву на вечернюю электричку брали билеты трое мужчин, один из них был в светлом костюме.

Убийство и ограбление семьи Лаврецких совершилось совсем некстати. Все силы уголовного розыска были брошены на разработку банды, грабившей магазины и сберкассы. Позже ее назовут бандой Митина. Тогда же появилась банда Комара, гастрольная группа Довганя, вооруженная кодла Матвеева.

Вообще, 1952 год был кровавым. Послевоенные банды удалось разгромить, а с ворами угрозыск справлялся достаточно удачно.

Министр госбезопасности Игнатьев вызвал к себе руководителей милиции. Необходимо пояснить, что арестованный как враг народа бывший шеф МГБ генерал-полковник Абакумов вывел милицию из подчинения МВД и перевел в МГБ. Поэтому всемогущий министр Семен Игнатьев и собрал на совещание милицейское начальство.

Игнатьев никогда не занимался оперативной работой, даже в армии не служил. Он был крепким партруководителем, привыкшим стучать кулаком на секретарей райкомов и материть председателей колхозов.

С милицейскими комиссарами он разговаривал как с колхозными бригадирами. Для начала он обложил матом людей в серебряных погонах, а потом пообещал, что если не разберутся с бандитами, то поставит их со свистками на перекрестках.

Указания министра с чудовищными угрозами покатились вниз, вплоть до самого замордованного опера, работавшего «на земле». Правда, их не очень испугала перспектива расстаться с милицейской службой.

Скорин после беседы с комиссаром милиции Овчинниковым, который не любил материться и говорил предельно вежливо, но так, что у подчиненных тряслись руки, вышел весьма печальный. Никаких зацепок по тройке бандитов пока не было.

Самые опытные агенты только разводили руками.

Ночью Скорина разбудил телефонный звонок. Звонил Дерковский из МУРа, работавший по убийству Елены Лаврецкой.

– Немедленно приезжай на Сретенку.

Убита была семья скупщика краденого Глухова по кличке Глухарь. Хозяина квартиры пытали и приколотили его руки к столу гвоздями.

– Работали наши клиенты, – сказал Дерковский, – но это не урки.

Блатники, даже арестованные, могли сдать подельника, но скупщика краденого – никогда.

Глухарь в московской блатной иерархии был человеком заметным и уважаемым. Он всегда выручал воров деньгами под будущее дело и никогда не брал процентов. Мог бескорыстно помочь вернувшимся из лагеря. Он слыл зажиточным, потому что имел дело с камнями и драгметаллами.

На следующий день в Сандуновских банях Скорин встретился с вором в законе Митрошей. После парилки пили пиво в кабинке с плотными шторами.

– Игорь Дмитриевич, я тебя уважаю, но мокрушников этих мы сами найдем и по нашим законам накажем. Они у Глухаря много чего взяли, там на сохранении лежали вещи авторитетных людей.

– Пока ты их искать будешь, они опять намокрушничают, на шестерых деревянный бушлат одели. Ты умишком-то раскинь.

– За Глухаря мы все равно должны получить.

– На зоне или в крытке получите за него за всю масть.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Я тебе верю, ты честный опер. Если что узнаю, тут же сообщу.

Но помощь Митроши не понадобилась. В письменном столе Лаврецкого при обыске нашли блокнот с номерами облигаций золотого займа. Вполне естественно, что эти номера были разосланы во все сберкассы Москвы и области.

И вот в угрозыск позвонили из сберкассы в Химках. Пришел человек с облигациями, номера которых совпадали с ориентировкой.

Человека взяли. Он оказался прорабом-строителем.

Задержанный рассказал, что продал мотоцикл трем хорошим ребятам и те предложили ему вместо денег облигации золотого займа.

Разницы не было. Эти облигации в сберкассах принимали один к одному. Он их тратить до тиража не хотел, а тут подвернулась трофейная легковушка ДКВ, он решил ее купить и пошел в сберкассу.

По дороге прораб вспомнил, что покупатели говорили о Долгопрудном.

Три дня милицейская облава каталась по Долгопрудному. Проверяли все гаражи, сараи, голубятни. Мотоцикла не было.