Сожженные девочки - С. Дж. Тюдор

– Сразу после погребения они переходят в собственность церкви.

Он снова поворачивается ко мне:

– Почти вся эта проклятая часовня принадлежит мне. Запечатайте склеп, а я выпишу епархии еще один чек.

– Боюсь, что у меня не получится это сделать.

Он с силой втыкает вилы в гору сена.

– В чем заключается ваша проблема?

– Проблема заключается в том, что в склепе обнаружено спрятанное тело. Судя по всему, оно принадлежит Бенджамину Грейди, молодому курату, исчезнувшему тридцать лет назад.

Он резко разворачивается ко мне:

– Что?

– Вы не знали?

– Конечно, я, черт подери, не знал. Господи Иисусе! – Он проводит рукой по волосам. – Так его, значит, убили?

– Похоже на то.

– Класс. Итак, теперь это, наверное, появится во всех новостях.

– Скорее всего, да, – отвечаю я, понимая, что упустила это из виду.

– Мы можем каким-то образом исключить из этой истории имя Харперов?

Я ошеломленно смотрю на него.

– Обнаружен труп, но это все, что вас беспокоит? Приятно ознакомиться с вашими приоритетами.

– Мои приоритеты – это моя семья и мой бизнес. Это событие способно уничтожить и то, и другое.

– Почему для вас так важно, чтобы ваши предки были мучениками? С тех пор прошли сотни лет.

Горькая улыбка.

– Будучи мучениками, они вошли в историю. Будучи трусами, которые отреклись от веры ради спасения собственной шкуры, – они ничто. И в этом случае имя Харперов ничего не значит. Преподобная, вам известно, как сложно вести бизнес в деревне?

– Нет.

– Это чертовски тяжело. Мы держимся на плаву благодаря своей репутации. Мы живем тут уже много поколений. Люди нам доверяют.

– И я уверена, будут доверять и дальше.

– Вы не знаете, что такое деревушки вроде Чепел-Крофт. Вам этого не понять.

– Вы меня не знаете.

– Я знаю таких, как вы.

– Таких, как я?

– Любопытствующих кумушек. Вечно сующих нос не в свое дело.

Он делает шаг в мою сторону.

– Я знаю о том, что произошло в вашей прошлой церкви с той маленькой чернокожей девочкой.

Я обращаю внимание на лишнее прилагательное.

– Вам прислали вырезку?

– Ну да. – Он фыркает. – Тут чрезмерный интерес к чужим делам сработал против вас, верно?

Я стараюсь сохранять спокойствие.

– Вы и с преподобным Флетчером так поступили? Затравили его? Угрожали ему? Он поэтому согласился молчать насчет склепа?

Харпер качает головой.

– Мэтью мне нравился. Он был порядочным парнем. Но он был упрям. Поэтому я просто напомнил ему о том, что у него самого имеется парочка секретов, в разглашении которых он не заинтересован.

– Например?

– Отношения, которые он предпочел бы сохранить в тайне от окружающих.

Я вспоминаю, что мне сказала Джоан о писательнице.

– Саффрон Уинтер?

Он издает неприятный смешок.

– Это то, чем он хотел бы прикрыться.

– Я что-то не улавливаю.

– На самом деле Саффрон Уинтер была совершенно не во вкусе Флетчера, если вы понимаете, о чем я.

Я почти уверена, что и овцы понимают, о чем он. Но помимо воли спрашиваю:

– А кто был в его вкусе?

Старый дом в викторианском стиле расположен примерно в миле от часовни. Наверное, когда-то это было весьма привлекательное жилище. Сейчас сад зарос и заброшен, оконные рамы сгнили, и кажется, что накренившуюся дымовую трубу способен обрушить первый же сильный порыв ветра.

Мы сидим в столовой в задней части дома. Это темная и загроможденная всяким хламом комната. Большую часть стола занимают коробки со всевозможными медицинскими препаратами. Книги, журналы и банки с консервами оккупировали посудный шкаф и комод. И еще этот запах. Запах казенного учреждения. Запах прокисшей еды, мочи, фекалий.

Я пытаюсь не жалеть Аарона. Но это трудно.

– Если вы хотите, чтобы я подал заявление об уходе, я вас пойму, – сухо говорит он.

– Аарон, я не хочу, чтобы вы уходили. Хотя мне очень жаль, что вы не рассказали о склепе.

– Простите, я полагал, что поступаю в интересах церкви.

– Вы и отношения с Мэтью поэтому скрывали?

Он молча смотрит на меня. Судорожно сглатывает, дернув кадыком.

– Мне нет дела до вашей сексуальности, – мягко говорю я. – Но мне есть дело до того, что Саймон Харпер запугал преподобного Флетчера, заставив его молчать об усыпальнице.

– Что?

– Саймон Харпер каким-то образом узнал о ваших отношениях. Мэтью покинул пост викария именно потому, что Харпер пригрозил ему их обнародовать.

Его лицо дрожит, и он опускает голову.

– Я… Я не знал.

– Я думаю, Мэтью хотел вас защитить, хотя в гомосексуальных отношениях нет ничего позорного.

– Это грех.

– Нет ни одного места в Библии, где Иисус называл бы гомосексуальность грехом.

– В Ветхом Завете…

– Ветхий Завет – это собачье дерьмо. Он изобилует сексизмом, описанием пыток и нестыковками. Иисус проповедовал любовь. Любую любовь.

Он странно улыбается:

– А если я вам скажу, что это не была любовь, преподобная? Это был просто секс. Что говорит Иисус об этом?

– Я не думаю, что Богу или Иисусу есть до этого дело.

– Зато было бы дело очень многим в этой деревне.

– Люди зачастую обладают гораздо более широкими взглядами, чем вам кажется.

Но не успеваю я закончить фразу, как мне становится ясно, что я в этом не уверена. Это точно не о Чепел-Крофт.

Аарон качает головой.

– После смерти мамы меня воспитывал отец. Он всегда был хорошим отцом: добрым и терпеливым. Но он традиционен. Он ни за что бы меня не принял. И я не могу его подвести. Он утратил все. Как могу я отнять у него единственное, что у него осталось, – гордость за своего ребенка?

Я вздыхаю. Я понимаю. Люди часто испытывают вину за то, что живут «двойной жизнью», но кто из нас не скрывал какие-то свои стороны от близких? Потому что мы не хотим причинять им боль, видеть разочарование в их глазах. Мы часто говорим о том, что любовь должна быть безусловной, но мало кто из нас готов проверить это утверждение на практике.