Инсектопедия - Хью Раффлз

Этих houara мы никогда раньше не видели. Даже столетние старики никогда их не видели. Мы назвали их houara dango — саранча-разрушительница. Снаружи они были ярко-желтые, внутри – черные. Желтое осыпа́лось, как краска, если ты к ним прикасался. Они были такие странные, что сначала мы подумали, что их изобрели белые люди. Старики велели детям не трогать их. Животные, которые ели их, сдохли, у коз случились выкидыши, куры передохли. Не от пестицидов, как вы можете подумать, а от каких-то крохотных насекомых, которые жили во внутренностях houara. Кур и коз было опасно есть. Нам пришлось уничтожить их трупы.

Houara забрались в колодцы. Отравили воду. Эту воду не мог пить даже скот. Один человек в другой деревне поел этих насекомых, но заболел, его несколько дней рвало. Мы не могли их есть. А если бы могли, мы бы ими до сих пор питались – так их было много.

Теперь в разговор включились все. Несомненно, вторая волна была еще разрушительнее первой. Служба сельского хозяйства обработала личинок химией, но уцелевшие сожрали тела сородичей. На полях не оставалось ничего. Прыгающие сожрали в деревне всё, что только могли съесть. На сей раз они оставались в деревне три недели, систематически продвигаясь по ней, поглощая всё на своем пути, даже собственных мертвецов; о да, истинная правда, они ничего после себя не оставили, даже своих мертвецов.

Без проса в амбарах, без урожая, на который можно было бы рассчитывать, жители Дан мата Соуа оказались в полной зависимости от срочной гуманитарной помощи. Благодаря эмоциональным репортажам «Би-би-си» ситуация в Нигере и по всему Сахелю попала в мировые новости. Призрак голода в сочетании с нашествием саранчи вдохновлял громкие призывы собирать пожертвования в странах-донорах. Администрация президента Мамаду Танджи впала в отчаяние, видя, как эта громкая медийная кампания дала карт-бланш НКО, и те, действуя в интересах глобальной аудитории гуманитарных акций, еще больше подорвали и без того слабый потенциал государства.

На протяжении нескольких недель центр раздачи продовольствия, организованный «Врачами без границ» в Маради, «привлекал больше внимания прессы, чем любая другая точка планеты» [346]. И действительно, хотя мне неясно, насколько серьезной была ситуация в других областях Нигера, жителям сельской местности в окрестностях Маради (а также пастушеским племенам на севере) приходилось намного тяжелее, чем обычно. Организация «Оксфам» отправила в Дан мата Соуа четыреста мешков риса, и привезли их как раз в тот момент, когда жители спорили, пора ли бросить деревню. Дан мата Соуа стала центром распределения продовольствия, люди собирались со всей округи за своими пайками. «Оксфам» пообещала три партии, но по причинам, которые остались неизвестны местным жителям, вторая партия была значительно меньше первой, а третья попросту не поступила.

В тот год нашествия houara dango фермеры из Дан мата Соуа сажали семена, полученные в кредит от международных организаций. Расплатиться за семена предполагалось после сбора урожая. Когда урожай проса был уничтожен, фермеры оказались перед сложным выбором.

Первое решение – попросить местных торговцев (ведя переговоры с крайне слабых позиций) дать денег под залог благотворительного риса, чтобы фермеры могли погасить кредиты. Но рис так и не подвезли, так что задолженность увеличилась (а людям не удавалось продавать даже гуманитарную помощь, которую им выдавали; гуманитарные организации категорически не приемлют эту практику, но она может быть весьма логичной).

Деревенские жители рассказали нам, что после двух урожаев всё еще не погасили кредиты. Налогов они с 2005 года тоже не платят. Если Нигер как государство завяз в хронических долгах перед зарубежными странами и институтами, то сельские жители в окрестностях Маради точно так же с трудом получают доступ к ресурсам, которые теоретически могут им перепасть [347]. В период долгого голода после нашествия саранчи фермеры из Дан мата Соуа сообща с региональными НКО учредили banque ceréalaire[7], где брали в кредит зерно (а не семена) и после жатвы погашали долги. Даже в лучшие времена урожаи не столь велики, чтобы образовывались большие излишки, так что обязанность отдавать часть урожая не приветствуется. Но, по крайней мере, при такой системе нет необходимости ни в наличных деньгах, ни в торговцах, подобных Забеиру. Может быть, с надеждой говорит один из наших собеседников, если просо уродится, если не прилетят другие стаи, года через два мы выберемся из этой ямы.

Возвращаясь из Маради автобусом, мы с Каримом оказались по соседству с группой агрономов, которые ехали в Ниамей на конференцию по вопросам борьбы с насекомыми-вредителями. Они поделились с нами зубчатыми листами tchoukou – пахучего твердого сыра, который надо долго жевать, а когда в Бирни Н’Кони все мы вышли из автобуса размяться, они настояли на том, чтобы угостить нас содовой. Мы обсудили их работу с сортами проса, устойчивыми к вредителям, и я припомнил, как несколькими дням раньше беседовал с молодым ученым-энтузиастом в Департаменте защиты растений в Маради. Он разрабатывает методы биологического контроля criquet pèlerin с использованием патогенных грибков как альтернативы химическим пестицидам.

На следующее утро мы снова отправились в университет, к профессору Усману Мусе Закари – видному нигерскому биологу, который критически относится к тому, как борется с вредителями ФАО (организация ООН по вопросам продовольствия и сельского хозяйства). ФАО ни разу не предсказала ни одного нашествия criquet pèlerin, сказал профессор Закари. По его подсчетам, с 1780 года в Нигере было тринадцать крупных вспышек размножения саранчи, и хотя локальный эффект может быть колоссальным, совокупный эффект не столь велик. Подобно многим исследователям и фермерам, с которыми мы беседовали, Закари считал нынешние усилия неудачными. Ареал рецессии слишком велик и слишком малодоступен, а у насекомых слишком высока приспособляемость: они способны выдержать длительную засуху, зато на благоприятные условия реагируют незамедлительно. Закари заявил, что сотни миллионов долларов, которые направляются на борьбу с вредителями, лучше потратить на другие цели: например, помочь фермерам воспользоваться их собственными познаниями о борьбе с вредителями, совместно с фермерами разработать новые методы – к примеру, нарушать развитие criquet sénégalais, отсрочив первый в году сев проса (в этих местах просо сеют и собирают два раза в год).

В тот же день – как бы в напоминание о том, как уязвимы нигерцы с разных сторон, как тяжело им приходится, – сотрудница гуманитарной организации, француженка, стала жертвой преступления в Зиндере. Двое мужчин, стоя на обочине шоссе, просили о помощи. Француженка остановила свою машину. Они выкинули ее из машины и уехали. В итоге обошлось без пострадавших, но, к сожалению для всех участников события, мужчины укатили, не заметив, что на заднем сиденье находился маленький ребенок владелицы машины.