Углицкое дело - Сергей Булыга

Маркел поклонился и вышел, прошел мимо Гаврилы, надел шапку и пошел к себе. Пришел, все еще спали, лег, отвернулся к стене…

И не заснул, конечно же, а сразу подумал, что вот и подставляй брюхо под нож, лезь на рожон, и что тебе за это? Пошел вон, собака! Эх-х, подумал он еще…

Но тут же спохватился и подумал уже вот о чем: а что, а разве бывало по-другому, разве он иного ждал? А если не ждал, то лучше бы подумал вот о чем: Шуйский, хоть и разгневался, а ведь, похоже, поверил! Да и как ему в такое не поверить, подумал дальше Маркел, это же дело обычное, потому что это только простые люди умирают кто от старости, кто на войне, а кто от какой хвори, а непростые так не помирают! Вот как даже, подумал Маркел и мысленно перекрестился, четыре сына было у государя Ивана Васильевича, и одного утопили (а как еще это назвать, когда при семерых няньках дитя по колено в воде захлебнулось?!), второго посохом, четвертого ножом, а третий пока хоть и жив, так полоумный же, и сколько ему еще такому жить осталось, кто знает? А сам покойный государь Иван? Дядя Трофим рассказывал, да Маркел и сам кое-что видел, как государь Иван смерть принимал. А государя Ивановы жены – все, кроме пока последней? А государева мать, кто ее отравил? А государев отец, давно покойный государь Василий, какой, все говорят, был крепкий, как медведь, а в три дня вся его сила вдруг вышла. А сами Шуйские?

И вдруг он опять спохватился и подумал: не о том он думает и не о тех, а вот сегодня приедет гонец, спросит, а ему ответят: а что мы, а это не мы, а это Маркел его убил, верного Борисова слугу. А, вот кто, крикнет гонец, подать мне его! И подадут, и повесят на виску, Ефрем закатает рукава, возьмет кнут, поплюёт на ладони…

Тьфу, подумал Маркел, тьфу, какая глупость в голову полезла, мысленно перекрестился и начал читать «Отче наш» – и заснул, вот до чего он был тогда умаявшись.

Когда Маркел проснулся, Яков и его люди уже сидели за столом и перекусывали. Маркел сразу подскочил и осмотрелся. Парамон первым увидел, что Маркел проснулся, и насмешливо сказал:

– Лежи, лежи, чего уже теперь.

Маркел спустил ноги, сел на лавке и пригладил волосы. После сказал:

– Чего не разбудили?

– Жалко было, – сказал Яков. – Больно сладко ты похрапывал.

И они опять взялись есть. Тогда Маркел спросил:

– Гонец приехал?

– Нет, – ответил Яков, продолжая есть. – Гонец не приехал. Зато других наехало!

– Кого это других? – спросил Маркел.

– Ну как кого, – продолжал Яков. – Порядок должен быть! А здесь какой порядок? Нет здесь никого для порядка. Вот мы уедем сегодня, и что? А вдруг опять забунтуют! А так шалишь! Потому что наехали.

Маркел смотрел на Якова и ничего не говорил. Тогда Яков медленно отложил ложку, повернулся к Маркелу и, глядя прямо на него, сказал:

– Воевода Мисюрев приехал, вот кто. Со стрельцами. И дьяк Карпов. Карпов будет вместо Битяговского. А Мисюрев что! У государя братьев больше нет. Поэтому прислали Мисюрева. Ясно?

Маркел промолчал. Яков опять взял ложку и сказал:

– А мы домой. А ты, – он зачерпнул из миски, – а ты – я не знаю, – и опять начал есть.

Вместо него досказал Парамон, он сказал:

– Приходили от боярина. Тебе велели здесь сидеть и никуда не выходить. – После сказал: – Но ты вставай, перекуси пока. А то после могут и не дать!

А и верно, подумал Маркел, поднялся и подсел к столу. Илья пододвинул ему миску. Опять была гороховая каша. Маркел достал ложку и принялся есть, хотя большой охоты к еде не было. А эти уже доедали и уже начали вставать из-за стола.

– А что еще? – спросил Маркел.

– А ничего, – сказал Яков, вставая. – Мисюрев приехал и сразу начал нашего трепать. Говорит, на Москве больше знают. Говорит, Борис крепко разгневался. И наш тогда сразу велел собираться. Вот мы и собираемся. – Яков помолчал, после добавил: – И так же и ты, дурень, не убегал бы вчера – сейчас бы тоже собирался.

И надел шапку и пошел к дверям и сказал другим идти за ним. И они все ушли по делам. А Маркел, теперь уже совсем один, сидел за накрытым столом, и ему кусок в горло не лез. Эх, думал он в сердцах, а ведь верно Яков говорил, дурень он набитый, вот кто, черт его вчера понес к Андрюшке, а вот теперь приехали Борисовы люди и будут с него спрашивать. Нет, даже ничего не станут спрашивать, подумал он тут же, а просто призовут Ефрема и скажут: Ефремка, а ну-ка покажи свою удаль, а то мало ли что о тебе люди болтают, не верим мы, что ты можешь человека перебить надвое кнутом за восемь ударов! А Ефрем на это скажет: нет, за восемь не смогу, это вам наболтали, а вот за двенадцать – это уже можно, и то не всякого. А после утрется и спросит: а вам кого надо? А эти скажут: а вот этого. Тогда Ефрем посмотрит на Маркела и начнет прикидывать…

Тьфу, дальше подумал Маркел, опять дурь в голову полезла! И еще перекусил, потому что, подумал, и в самом деле после могут долго не кормить, а так он уже поевший, ему будет легче, и облизал ложку и убрал ее, а после лег на лавку и подумал, что можно еще полежать, пока спина не посечена, и полежал.

Лежал он довольно долго, потому что о многом уже успел передумать и уже даже подумать о том, что как было, так оно и хорошо, только одно недобро – что столько всего делал, а как будто и не делал, потому что ничего не осталось, может даже прав был боярин, что не нужно было нож выбрасывать, ну да теперь чего уже себя корить!

И только он так подумал, как открылась дверь и к нему вошли трое незнакомых ему людей, двое были при саблях, а третий при бердыше, и один из тех, что были при саблях, сказал вставать. Маркел встал. Мы от боярина Василия, сказал тот человек, пошли. И Маркел пошел с ними. И ничего он у них не спрашивал, потому что чуял, что ничего хорошего он от них не услышит. Так они прошли по заднему двору и вышли через ворота, а дальше пошли через передний двор, то есть мимо Спаса, мимо колокольни, еще дальше, к губной избе. Ага, продумал Маркел, в тюрьму, значит, ну ладно. И вдруг еще подумал, это уже почти со смехом, что это ведь правильно, потому что приехал бы он сейчас в Москву, князь Семен сразу же спросил бы: как там наша губная изба, а как тюрьма, все ли там в порядке, и что Маркел ответил бы? А так, если Бог даст выйти, он князю Семену расскажет подробно…

Но тут те люди, которые его вели, велели поворачивать налево, и это тогда получилось, что они идут не к тюрьме, а к воротам! И они и в самом деле дальше прошли через ворота Никольской проездной башни и через мосток вышли на площадь перед торгом. А там, сразу возле мостка, стоял так называемый дядя Игнат, довереннейший человек боярина Василия. Дядя Игнат был очень хмур. Когда люди подвели к нему Маркела, он махнул на них рукой, и они сразу отошли подальше. Дядя Игнат посмотрел на Маркела, еще сильнее нахмурился и очень недовольным голосом сказал:

– Много от тебя было хлопот боярину. Эти приехали и сразу стали говорить про нож.