Подразделение 000 - Сергей Костин

Сдирая пальцы о чугунные печати, зубами надрывая стальной конверт, я даже не знал, какие тайны хранит в себе тонкий титановый листок. Может быть, приказ немедленно пустить пулю в висок, может наоборот, перестрелять всех к таким-то таким-то, не станем говорить к каким. И любое слово, содержащееся в пакете, я должен выполнить с точностью до запятой. Или до точки, как получится.

– Так! – надкусанный конверт звякнул о пол, – Инструкция на случай неадекватных ситуаций. Слышь, Мыша, у нас ситуация неадекватная?

– Так точно, командор. Не адекватнее просто не бывает.

– Тогда ищем пункт на букву «ны». «Невозвращенец»! Подходит ли американец к данному определению? Очень даже подходит. Тогда читаем. "Если один из членов экипажа не желает по доброй воле или по принуждению возвращаться в кабину, – прям все как у нас, да, Милашка? – Не возвращаться в кабину…. Тогда командиру спецмашины следует выполнить приказ номер восемь гы, который предусматривает….

– Что, командор, что? – все тридцать внутренних камеры Милашки вытянулись на максимальную длину, – Не томи, командор!

Титановый листок с инструкцией о невозвращенцах упал мне колени, сделав пару синяков, но я этого не почувствовал. Закрыв глаза руками, дрожа всем телом, я шептал:

– Мы не может так поступить с ним! Не можем! Он же…. Он же наш друг. Товарищ. Член команды! Зачем же так! Зачем!

Милашка искрилась от любопытства, пытаясь рассмотреть скупые строчки приказа. Но на ее беду листок упал текстом вниз. «Правило приказа». Грамотно написанный приказ всегда падает вниз текстом. Доказано многолетними наблюдениями.

– Спецмашина подразделения 000! Говорит твой командир, майор Сергеев. Вывести на проектную мощность все наружные громкоговорители! Установить коридор вещания в направлении второго номера! Уровень повышенный, частотность пониженная!

– Командор! Может не надо?! – спецмашина все поняла. Но даже ее железный мозг не мог понять, как такое можно сделать с живым человеком, – Будет много, очень много крови, командор!

– Потом за все ответим. Или мы, или американец, или всю жизнь Директора на анализы возить. Доложить о готовности!

Борьба между долгом и честью у спецмашины подразделения 000 всегда заканчивается победой здравого смысла:

– Готова по всем параметрам. Усилители выведены на повышенную мощность. Модули заблокированы, третий номер и пингвин изолированы. Директор Службы вне зоны потока. Начинаю отсчет. Три, два, раз! Есть!

Я поднес микрофон к трясущимся губам, и тихо, очень тихо прошептал:

– Боб! Пингвин сожрал продукты из твоего сейфа!

В кабину на полном ходу влетает Директор и, дико озираясь, орет благим матом:

– Уходим! Быстро! Он же нас всех…. Сергеев – ты зверь!

По берегу, изрыгая из ноздрей пар, с жутко недружелюбной физиономией к заметавшейся спецмашине подразделения 000 несся тот самый знаменитый спасатель Роберт Клинроуз.

– Милашка! Командир на связи! Высылай пингвина на перехват.

В связи с особым секретным статусом миссии данный эпизод не рекомендуется для ознакомления с ним аудитории честных налогоплательщиков.

Директор Службы 000 Подпись неразборчиво.

Дата залита квасом.

– Лужу, паяю, ножи точу! Лужу, паяю, ножи точу!

Боб, он же второй номер спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать, второй час вел скрытное наблюдение за проходной крупнейшего в столице колбасного завода. По непроверенным данным именно через эту проходную некоторые не слишком честные налогоплательщики выносили с завода некий ценный продукт.

Милиция, попросившая нашей помощи в этом весьма сложном и запутанном деле, утверждала, что вынос ценного продукта поставлен на широкую ногу. Конечно, они могли бы справиться и самостоятельно, но присутствие на месте подразделения 000 делало работу более эффективной.

– Лужу, паяю, ножи точу!

Сотрудники завода, пройдя через вооруженные заслоны и многочисленные мясоискатели, недоуменно посматривали на человека в оборванном смокинге, рядом с которым стояло цинковое ведро и чайник. Ведро по просьбе самого Боба мы продырявили в трех местах, а чайник позаимствовали в музее. Неподалеку от второго номера пыхтела доисторическая машина на четырех колесах с небольшой башней. Сотрудники музея, всучившие нам его, убеждали, что чайник и машина неразрывно связаны с друг с другом и представляют единую композицию.

– Лужу, паяю, ножи точу!

Недоуменные взгляды работников самого крупного в столице колбасного завода не смущали американца. Он считал, что его внешний вид и набор реквизита достаточно неприметен. Именно так, по его мнению, выглядели сотрудники секретных служб России. Бедняга, начитался в американских библиотеках низкопробной шпионской литературы середины– конца двадцатого, или рядом, века.

Я был полностью с ним не согласен. Антураж совершенно не привлекателен. Единственное, что я бы посоветовал убрать, так это картонную коробку у ног Боба. Честные налогоплательщики так и норовили кинуть в коробку брюлики. Янкель же орал на налогоплательщиков, насильно отдавал им банкноты с красными звездами и убеждал всех, что он работает на подразделение 000 не за деньги, а за славу.

В общем, вот такая секретная операция.

Мы с Герасимом осуществляли негласную поддержку янкеля, сидя в Милашке. Собственно, сидел один я. Третий номер набирался умных мыслей в спальном отсеке. Я бы тоже не отказался вздремнуть пару часиков, но, по мнению спецмашины, это, в отличие от третьего номера, не прибавило бы умных мыслей. А спать только для того, что бы спать, это нерациональная растрата рабочего времени. К тому же я играл с Милашкой в шашки. В поддавки. Глупая машина, играющая в нормальные шашки, все время проигрывала, хотя считала, что выигрывает. Счет был разгромный. Восемьдесят – ноль, в мою пользу. Соответственно спецмашина подразделения 000, как самая умная, считала, что в ее пользу. После каждой партии мы сначала радовались, потом обзывали друг друга, по-доброму, по-товарищески. А потом снова садились выяснять, кто умней.

– Шашка зы-а-константа-зет-восемь, на зы-а-константа-зет-четырнадцать! – сделав коварных ход и дожидаясь, пока Милашка «скушает» четырнадцать моих «бойцов» я взглянул в окошко на американца, – Глянь-ка, Мыша! Наш-то янкель совсем освоился. Чайник с железякой четырехколесный хочет народу спихнуть. А отвечать за растрату кому? Мне?

– Тебе, командор, – спецмашина погасила огоньки скушанных шашек и чуть маслом не сочилась от счастья, – Восемьдесят один – ноль в мою пользу, командор. Или вы снова придерживаетесь противоположного мнения?

– Дура ты, Мыша, – слово «дура» в Милашкином лексиконе не значилось, поэтому говорить его можно было без всякого опасения за свою жизнь, – Дурой и на свалку отправишься.