Федор Никитич. Московский Ришелье - Таисия Наполова

Фёдор имел в виду печальную историю ослепления великого тверского князя. Сначала ему приказали сократить личную стражу, затем на его подворье ворвались стрельцы и, быстро истребив малочисленную охрану, ослепили.

— Боярину Романову надлежит подчиниться решению Боярской думы!

После этого разговора с Годуновым Фёдору оставалось признать правоту Сапеги и подумать о том, как защитить себя и своё семейство. Он стал реже бывать в Кремле, всё чаще наведывался в Коломенское, в бывший дворец Ивана Грозного. Там ещё сохранились палаты Никиты Романовича. Порядок в них поддерживал старый слуга первого вельможи Иоанна. Ныне он радовался приезду его старшего сына. Время для него как бы возвратилось вспять, когда он был столь необходим. Здесь находили приют и молодой князь Мстиславский с Голицыным, не любившие Годунова, и многие бояре. Частым гостем был здесь и Сапега. Тут тебе и дворец царский, и охотничьи угодья рядом, а повар Романовых готовил отменные обеды.

Однажды Сапега приехал вместе с Юшкой Отрепьевым. Фёдор впервые так близко присмотрелся к Юшке и был поражён его некрасивостью. Лоб узкий, глаза маленькие, нос широкий, всё лицо в бородавках. Хорош будет новоявленный «царевич»! Кто видел Димитрия, вспомнит, что отрок был пригож собой и даром что мал — держался с царским достоинством. Вскоре Фёдор заметил одно важное обстоятельство: одна рука Юшки была короче другой, и он старался Скрыть этот недостаток, что, очевидно, мешало ему держаться свободно. На Юшке была венгерка, входившая в моду среди европейской молодёжи, и, красуясь новым нарядом, он понемногу забыл о своём недостатке. В нём появилась свобода и даже обаяние. Сам князь Мстиславский любезно беседовал с ним. Спустя немного князь подошёл к хозяину и спросил:

— Ты не замечаешь, Фёдор Никитич, что у протеже Сапеги есть что-то приятное и достойное?

Слышавший эти слова Сапега решил блеснуть своей учёностью. Он процитировал Плутарха, несколько видоизменив его слова:

— Успех возвышает даже низких людей. При счастливых обстоятельствах в них обнаруживается и величие, и достоинство.

Все закивали головами, с почтительным интересом поглядывая на Юшку.

Князь Голицын усомнился:

— Достанет ли у него мужества на такое рискованное дело? Кажется, он даже не думает об опасности.

— Это обличает в нём смелость, — возразил Сапега.

— Смелость, но не мужество, — возразил князь непререкаемо, так что Сапега внимательно на него посмотрел. Впрочем, всё покажет время, — заключил Голицын.

Похоже, никто из присутствующих здесь не подумал, какие потрясения ожидают Русь, если Юшка-«царевич» при поддержке сил, враждебных Годунову, заявит о своих правах на престол.

Царь Фёдор умирал как святой. Не хотел слышать о мирских делах, которые и в прежнее-то время, когда ещё было здоровье, он считал за докуку. День у него проходил в молитве, беседе с царицей и духовными особами.

Да, умирал Фёдор, как и жил: ничего не решал сам. После него не оставалось потомства. Единственная дочь Феодосия умерла младенцем. Трудный вопрос избрания нового царя ложился на патриарха Иова и бояр. Патриарх, державший сторону Годунова, надеялся, что Фёдор укажет на него и что поможет ему в этом царица Ирина. Этим указанием царь освободит народ и его, патриарха Иова, от многочисленных испытаний в избрании нового царя.

В тот час у ложа умирающего Фёдора были лишь патриарх и бояре. Годунов с царицей вышли, и патриарх знал, что Годунов оставил его, надеясь на окончательное решение вопроса о наследнике престола. Поэтому Иов приступил к царю с твёрдым намерением получить ответ:

— Государь, кому приказываешь царство, нас, сирот, и свою царицу?

Фёдор вздохнул, понимая, что ему не уйти от этого вопроса, и ответил тихим голосом:

— Во всём царстве и в нас волен Бог: как ему угодно, так и будет. И в царице моей Бог волен, как ей жить. Об этом у нас с ней улажено.

В эту минуту, стараясь ступать неслышно, вошли в царскую палату братья Романовы. Фёдор Никитич заметил, с каким смятением смотрел на них патриарх, когда они, низко поклонившись ему, прошли к ложу царя. Фёдор поцеловал вялую, бессильную руку того, кто был ему братом. Кое-кто не хотел об этом помнить. Но ведь всё это было: лучшие дни и часы, проведённые с этим добрым ласковым братишкой. Может быть, царь тоже вспомнил об этом. По лицу его покатились слёзы, и чувствительный Фёдор заплакал вместе с ним. Кто мог бы вычислить, сколько воспоминаний в иные мгновения в состоянии вместить душа! Говорят, что перед смертью в такие мгновения спрессовывается вся прожитая жизнь. В чертах Фёдора царь в эти минуты узнавал черты незабвенной матушки, с портретом которой он никогда не расставался. Он и теперь лежал у него под подушкой, и куда потом исчез этот портрет, никто не знал. Одни говорили, что захоронили его вместе с царём, другие указывали на Годунова, сгубившего-де портрет царицы Анастасии, чтобы и память о ней не жила.

— Не оставляй нас, надёжа-государь! Царствуй, как и всегда царствовал. А болезнь твоя пускай идёт на сухой лес.

Фёдор слабо махнул рукой.

— Какой я царь! Ныне пришло, видно, время тебе царствовать. А я с лёгкой душой вручу тебе в руки свой скипетр.

— Спасибо тебе на добром слове, государь! Только при живом царе соглашаться на его царство мне невозможно. Да и не мыслил я быть на таком превеликом государстве.

Тут внезапно появился Годунов. Он внимательно оглядел присутствующих, и по лицу его нельзя было понять, слышал ли он слова Фёдора Романова. Приблизившись к ложу царя, он сказал:

— Твоя благоверная великая государыня Ирина Фёдоровна в неутешных слезах и молитве. Как приказываешь ей жить после себя?

Большие печальные глаза Фёдора наполнились слезами:

— Мою неутешную добрую царицу я оставляю после себя на всех превеликих государствах. Остаётся она достойно на престоле своего отечества.

Взгляды Годунова и Фёдора Никитича встретились. Годунов смотрел победителем.

Через несколько дней, 7 января 1598 года, Фёдор умер, не примирив своей смертью враждующие стороны. На другой день его похоронили в Архангельском соборе.

Дальнейшие события развивались по плану, начертанному Годуновым. Фёдор был последним царём Рюрикова племени, и, чтобы избежать смуты, все присягнули царице Ирине. Но вопреки завещанию Фёдора царица отказалась от престола, хотя патриарх и бояре с народом били ей челом, чтобы не оставляла их, сирот, была на государстве, править велела брату своему — Борису Годунову. Но Ирина в своём отказе была непреклонна, на девятый день после смерти Фёдора приняла постриг и под именем Александры поселилась в Новодевичьем монастыре. Многие были в недоумении: что же, присяга Ирине была напрасной, и ныне вновь надо думать, кому присягать?

Междуцарствия люди страшились более, нежели грозного царя. Да и само междуцарствие складывалось не по обычаю. Править делами должен был патриарх как первое лицо в государстве после царя. Но все указы писались именем царицы. Да вправе ли инокиня, удалившаяся от мирских дел, быть государыней? А коли нет, то почему же затягивалось дело с избранием царя?