Синдикат киллеров - Фридрих Незнанский

— Да, — согласился Турецкий. — Ну раз мы с вами, наконец, поняли друг друга, разрешите представиться: следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации Александр Борисович Турецкий.

Молчанов очень выразительно отреагировал на «особо важного», мимикой подчеркнув свое уважение к птице столь высокого полета.

Они расположились на такой же утепленной веранде, как и в том доме, где остановился Никитин. Видимо, дома в этом поселке строили по одному удобному, годами и опытом выверенному проекту. Летом здесь в зависимости от желания можно сделать и тепло и прохладно, а зимой очень удобно использовать для хранения продуктов.

Уселись за самодельным, рубленым столом на такие же громоздкие табуретки. Тщательно соблюдая все необходимые формальности, Турецкий предупредил об ответственности, задал первые общие вопросы и перешел к личности Григория Овсянникова, бывшего теперь помощника Молчанова. Кто он, что, имел ли причины ожидать нападения и так далее.

Владимир Иванович послушно ответил на все вопросы, но было заметно, что думает он совершенно о другом и отвечает механически, соблюдая максимум возможной в его положении вежливости.

Наконец на каком-то очередном вопросе, заданном Турецким размеренным, немного занудливым тоном, он не выдержал и взорвался:

Да что вы все не про то! Что вы мне тут всякую хреновину, понимаешь!

Турецкий переждал эту нервную вспышку и спросил по-прежнему размеренно и сухо:

— У вас есть что добавить?

— Ну а я про что? Я уж там, в «России» — будь она трижды проклята! — талдычил вашему следователю, что не Гришу должны были убить, а меня. Просто ошибка у них вышла! Вот поэтому я и... того...

— Что ж, давайте рассмотрим и эту версию. Итак...

Молчанов, злясь на себя и на следователя, потратившего уйму времени впустую, поскольку все, о чем он расспрашивал и записывал в протокол, было, по мнению Владимира Ивановича, никому не нужно. И он признался, в чем раньше не мог сознаться самому себе и тем более произнести вслух. И Турецкий представил страх, смертельный ужас, который он ощутил, увидев убитого помощника. Нет, не помощника вдруг обнаружил полулежащим в кресле Владимир Иванович, а самого себя — бездыханного, с огромным багровым пятном крови на серой шерстяной рубашке... Именно этот ужас, лишивший его разум всякой логики и погнавший его в буквальном смысле на край света, он и не мог понять в себе. Что, покойников мало повидал? Или не приходилось принимать крайних мер, убирая с дороги конкурентов? Не в пансионе, поди, благородных девиц и не в белых перчатках дела нынче делаются...

Турецкий стал дотошно, шаг за шагом, докапываться, откуда была у Владимира Ивановича такая уверенность? Да каковы причины, которые могли привести к столь плачевному итогу? И неужели все это результат пресловутой конкурентной борьбы? А как же партнеры? Кстати, если они есть, то кто? Какие связи, какие договора, каковы условия сотрудничества?

Молчанов уже понимал, что вопросов у следователя к нему накопилось немало и далеко не все они так безобидны и просты, как представляются на первый взгляд. Нет, что-то этот слишком уж спокойный мужик — простенький такой вроде на вид, симпатичный даже, и в плечах тоже ничего, тренированный, — знает, но не выдает, будто момента дожидается. А что, как он, так и мы. И вскоре, в какой-то раз возвращаясь к уже обсужденному вопросу и понимая, что он уже говорил об этом, просто другими словами, Молчанов не выдержал и довольно грубо спросил, не надоело ли следователю гонять его по кругу, как лошадь. Ведь все и так ясно, добавить-то нечего, зачем зря время переводить на пустую болтовню?

— Это вам, Владимир Иванович, кажется, что зря. А вот я не раз уже задавал вам простой вопрос, зачем вы собрались ехать на прием к Мирзоеву, вы же мне так внятно не ответили. Так давайте в последний раз — зачем?

— Да что у вас, черт возьми, свет клином сошелся на этом Мирзоеве?

— В том-то и дело, что сошелся, Владимир Иванович, — рассудительно заметил Турецкий. — Скажите, а он вам никогда не демонстрировал свои видеозаписи, этот ваш друг Мирзоев?

Ну какой он мне друг? Дела имеются общие, я говорил уже. И повторяю, это не моя была инициатива, я вообще-то не шибко уважаю подобные вечеринки, демонстрацию, так сказать, своих доходов и жоп, извините, любовниц. Это не по нашей части... А про что вы сказали? А, кассеты... Да было вроде однажды, давно уж, по-моему, смотрели что-то, помню, смеялись. Оно когда мужик «под банкой», его обязательно на пухленькое эдакое потянет, хе-хе. — Молчанов в поисках понимания даже подмигнул следователю. — Кто ж этого не знает? Разве что кастраты да эти — педики. Было, да, вспоминаю, кто-то там кого-то. Ну поглядели, посмеялись, а те, которых засняли, так больше всех, по-моему, довольны были. Пустое это... А вы-то откуда знаете?

— В том-то и дело, что пришлось изъять все это обширное хозяйство Мирзоева. Пересмотреть кассеты, а их оказалось много. И на каждой — такие люди! Как вы говорите, кто-то кого-то. И все, замечу, не просто абы как, а с выкрутасами. Чрезвычайно любопытное зрелище. Для суда, конечно.

От лица Молчанова даже кровь отхлынула. Он, будто непонимающе, долго глядел на Турецкого, а потом спросил осевшим голосом:

— И вы все смотрели?

— Да, практически, — небрежно бросил Турецкий, якобы углубляясь в бумаги.

— А-а.

— Вы что-то хотели спросить? — поднял к нему глаза Турецкий.

— Я вот сейчас подумал... вы приехали, на край, так сказать, света... Это поэтому?

— Владимир Иванович, не темните вы. Я же с вами как с нормальным человеком разговариваю. Не вру вам. Хотите знать, есть ли вы там? Ну? А должны быть? Только честно.

Александр Борисович, — вспомнил сразу Молчанов, как зовут следователя, — ну как, скажите, не сомневаться, если не всегда упомнишь, что по пьяной лавочке случается? Это сейчас я уже стар стал для игр-то этих, а молодым! Поглядели б тогда на меня!.. Ежели честно, то думаю, что нет там меня, хотя... была у него пяток лет назад одна девочка... Женщина, — поправился Молчанов. — Ох и циркачка! Ну вот, а вы говорите — есть, нет? Но ведь это ж, надо понимать, неподсудно... Ах, какой же ты все-таки сукин сын, Наиль! Вот что значит — не русский человек! Обязательно даже в таком пустяке, а подлянку кинет... — И вдруг Молчанов спохватился: — Постойте, а как же вы узнали-то про все это? Или... нельзя такие вопросы вам задавать?

— Почему же? — Саша интуитивно почувствовал, что уже созрел Владимир Иванович достаточно. — Вам я отвечу. Дело в том, что примерно в тот же час, когда на вас, как вы уверяете, собирались покушаться в гостинице «Россия», в своем собственном доме был убит Наиль Абгарович Мирзоев. Теперь вы, надеюсь, понимаете, чем вызван наш особый интерес к вашей истории?

Последнюю фразу, похоже, Молчанов уже не слышал. Посмотрев на него, Турецкий вдруг понял, что с ним произошло в «России».