Синдикат киллеров - Фридрих Незнанский

Лицо его превратилось в гипсовую маску, резко дернувшись, замер на морщинистой шее кадык, безвольно открылся рот. Но это продолжалось не более мгновения, зато какого долгого!

— Как? — наконец выдавил из себя Молчанов короткий вопрос, не имеющий конкретного назначения.

Турецкий же ответил однозначно:

— Автомат Калашникова с оптическим прицелом и глушителем. В вашем случае, если мне не изменяет память, был пистолет Макарова, и тоже с глушителем.

— А... убийца?

— Конечно, взяли, — пожал плечами Турецкий и даже фыркнул слегка, будто вопрос был задан не по существу. — А как же иначе! — «Ну давай, давай же, — мысленно торопил он Молчанова. — Говори, говори...»

— И кто он?

Исполнитель-то? Обычный исполнитель. Как поступают в таких случаях, знаете? Да об этом же во всех газетах уже который день пишут, даже читать стало скучно, все одно и то же, одни и те же методы, а вы разве не знаете? Представьте себе, вот вам, к примеру, надо убрать... кого-то, кто вам давно и крепко мешает. Так? Вы нанимаете человека, лучше с уголовным прошлым, платите ему крупную сумму, сейчас, по-моему, расценки такие — до ста тысяч долларов, и говорите, кого надо убрать. Он убирает, получает свои деньги и, как у них принято выражаться, ложится на дно. Уезжает куда-нибудь в ту же Чечню или в Прибалтику, куда руки нашего правосудия не дотягиваются. Понятна технология?

Говоря свой длинный монолог, Саша внимательно наблюдал за выражением лица Молчанова, за тем, как он слушает и на что реагирует особо. В данном случае его, кажется, заставило вздрогнуть предположение, что он нанимает убийцу. Хотя и знал, что речь шла о заказчике.

Турецкий, видя, что Молчанов сам себя загоняет в угол все больше и больше, возможно догадываясь уже не о фигуральном, а о вполне конкретном заказчике, но все еще почему-то продолжает упорствовать, молчать, решал: сейчас нанести последний удар или потянуть время?.. Надо сейчас!

— А вы тут вообще-то радио хоть имеете? — спросил совершенно неожиданно, чем вызвал искреннее недоумение на лице Молчанова.

— Есть оно, но кто ж его слушает?

— Значит, вы не в курсе дальнейшего?.. Ну вот видите, — сидите тут в берлоге, всякую связь с миром потеряли... Скажите, вам знаком некто Антон Захарович Тарасюк?

— А кто ж его не знает?

Он ведь тоже собирался на прием к Мирзоеву. И приехал... к трупу. Да. И сразу же в Лондон улетел, по своим делам. А вчера ночью по «Маяку» передали, что убит он в Лондоне, Владимир Иванович. Прямо на улице подъехали к нему на автомобиле и расстреляли в упор. Изрешетили. И уехали. Ну с лондонской полицией у нас сложные отношения, пока договоримся, пока найдут — если найдут... Вот видите, поехали б вы к Мирзоеву со своим приятелем Дергуновым, могли бы и Тарасюка в последний раз увидеть... Странная штука жизнь, не правда ли, а, Владимир Иванович?

Услышав фамилию Дергунова, Молчанов вскинул голову.

— А что Леня?

— Вы о Дергунове? Ей-богу, ничего не знаю. Я уже сутки как из Москвы. Радио слушайте, они эту тему любят.

— Александр Борисович, — мрачно заговорил Молчанов, — это все так неожиданно... стремительно... ужасно. Извините, я бы хотел подумать, прийти в себя, поймите... Давайте отложим наш дальнейший разговор... ну хоть до завтра? Я вас по-человечески прошу...

— Готов пойти вам навстречу. Но вы, пожалуйста, прочитайте сейчас ваши показания и распишитесь на каждой странице. И еще, у меня к вам личная просьба, Владимир Иванович, не исчезайте больше, себе же хуже делаете, честное слово!

— Да куда теперь бежать-то? — чуть ли не с отчаяньем воскликнул он. — Тайга ж кругом!

— А вот в тайгу и не бегайте. Говорят, вы охотник классный.

— И это знаете, — криво и жалко усмехнулся он. — Не убегу. Не бойтесь. Нате вам ваш протокол, со всем я согласен, все записано с моих слов правильно...

Он поднялся, опираясь обеими руками на стол, пошел к двери, тяжело переставляя ноги. И был он уже не таким, как час с небольшим назад, когда с легкостью необыкновенной пластал тяжелым топором здоровенные кедровые плахи.

После очень сытного рыбного обеда, которым накормил гостей хозяин дома, пожилой уже охотник и рыбак Ерофей Петрович, молчаливый, заросший до глаз боярской бородой и с живыми синими, не выгоревшими от времени глазами, Турецкий, Никитин и Машков вышли на веранду покурить и обменяться впечатлениями.

Турецкий вкратце посвятил местных сыщиков в суть дела, рассказал и о своих личных предположениях. Молчанов, по его мнению, не знал, кто убийца, иначе бы по-другому реагировал. Эти люди, судя по всему, умеют давать сдачи, и за ними, как говорят, не заржавеет. Но отчего же такой страх? Ведь по реакции — почти животный! Значит, он мог только догадываться, значит, их дорожки где-то однажды крепко сошлись, причем не у одного Молчанова, а у всей мирзоевской компании. И теперь их выбивают по одному, и они видят это, а сделать ничего не могут. Или другой факт: все это произошло настолько быстро, что они толком и очухаться не успели, как посыпались покойники.

Никитин и Машков высказывали свои соображения, к которым Турецкий охотно прислушивался, уж чего-чего, а опыта у них хватало.

Потом Никитин ушел к рации, которая стояла в доме Ерофеича, чтобы связаться с Иркутском на предмет выяснения каких-то своих вопросов и за новыми известиями.

Вернулся он полчаса спустя, как-то странно хмыкнул, взглянув на Турецкого, и протянул ему листок с текстом.

— Это для тебя радиограмма ко мне в отдел пришла. Ha-ка вот. Погляди-ка, обратно к теме нашего разговора.

Турецкий прочитал текст.

«Иркутск. РУОП Иркутской области. Полковнику Никитину для Турецкого.

Сегодня утром в подъезде собственного дома, на Кунцевской улице, убит пятью выстрелами из пистолета системы «Макаров» заместитель генерального директора Газпрома Дергунов. Убийцы в масках оглушили и связали консьержку, после чего расстреляли в упор спускавшегося по лестнице Дергунова, бросили оружие и скрылись за углом дома, где их ожидала машина марки «БМВ». Других свидетелей преступления пока не имеется. Начальник МУРа полковник Романова».

— Ну и ну, — только и смог выдавить из себя Турецкий.

Не дожидаясь, когда Молчанов созреет окончательно, Турецкий решил, раз уж все равно так получилось, нанести свой последний удар. Он встал и объявил, что сейчас пойдет к нему и покажет этот текст. И гад буду, добавил он, если этот хрен моржовый не расколется.

Молчанов сидел на крылечке дома и, глубоко затягиваясь, смолил одну папиросу за другой. В консервной банке, стоявшей рядом, было полно окурков.

Турецкий молча протянул ему текст, переданный Романовой из Москвы.

Молчанов прочитал, сначала ничего не понял, стал перечитывать снова и вдруг схватился рукой за сердце. Голова его стала заваливаться назад, и если бы Турецкий его не подхватил, он бы ударился затылком о дверной косяк.