Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк

Другой комментарий: «Какие вы милые!» Пять сердечек.

Ни разу в жизни я не усомнилась в нем. Никогда. Я точно знала, что он мне не изменяет. Но теперь все по-другому. Все эти бесконечные звонки, посланные по ошибке эсэмэс. А теперь еще эти фото в «Инстаграме».

Я сама оттолкнула его.

Толкнула в объятия jennie_89.

Я лежала в постели и ждала. Часы показывали около половины четвертого, когда я услышала звук открываемой входной двери. Он плюхнулся на ступеньки лестницы. Ударился о комод и громко выругался. Он был пьян в стельку. От него пахло пивом и сигаретным дымом. И ее духами.

Хенрик и Йенни.

Перед моими глазами проплывают картинки. Как он пьет пиво прямо из бутылки. Курит с Йенни одну сигарету на двоих. Она прижимается к нему своим красивым упругим телом. Извивается в его объятиях. Хенрик смеется. Она смеется. Они смеются вместе.

Они смеются надо мной.

Он делает затяжку и обольстительно улыбается Йенни. Она гладит его по затылку, шепчет, что хочет его. Они целуются. Никогда ни с кем ему не было так хорошо, говорит он ей, когда они занимаются сексом.

Я, его почти сорокалетняя жена, на которой висит заявление в полицию, жду дома. Психически больная, дурно пахнущая – жалкое зрелище. Мне хотелось спросить, как давно это продолжается. Допросить о мельчайших подробностях. Но слова не приходят. Он посмотрел на меня, взял свое одеяло и, шатаясь, вывалился за дверь.

Даже не желает спать рядом со мной.

Я лежу в постели. Вдох. Выдох.

Не могу больше лежать.

Я спустилась по лестнице и увидела, что он спит на диване в гостиной. У меня возникло желание убрать волосы, падающие ему на лицо. Присев на корточки рядом с ним, я услышала, как он негромко похрапывает во сне.

Помню, как я впервые увидела Хенрика Видстранда. Он заглянул прямо мне в душу своими голубыми глазами. Помню, как он ухаживал за мной, все его обворожительные улыбки. Все те ночи, которые мы провели без сна, смеялись, разговаривали обо всем на свете. Он ходил со мной к памятному камню Алисы, держал меня за руку. Никогда меня не осуждал.

Он стал моим лучшим другом, любовником, мужем. Помню наш первый поцелуй, первую совместную ночь. Как мы съехались вместе, жили в центре города, много работали. Он раскручивал свою фирму, я настойчиво училась. Как он был счастлив, когда я рассказала, что мы ждем Эмиля, – это самое лучшее, что с нами случилось. И что теперь?

Я встала, поспешно вышла в прихожую. Взяла свои ключи от машины, распахнула дверь и выскочила на холод. Больше ни минуты я не могла оставаться дома. Не могла находиться с ним под одной крышей. Он принес ее с собой. Ее запах, ее предательскую улыбку.

Он изменил мне.

Муж бросил меня, предпочел молодую женщину.

Прочь, на холод, под дождь. Ощущение было как при минусовой температуре. Я была босиком, в спортивных брюках и футболке. Я запрыгнула в «ауди» и поехала прочь.

Я лгала Хенрику, у меня появились от него тайны. Пыталась скрыть, чем я занимаюсь. Вела себя нечестно.

Но более всего я лгала самой себе.

Я должна была это заметить. Все признаки налицо. Как я была слепа! Ничего вокруг себя не видела, кроме Алисы.

Хенрик, пьяный и счастливый. С новой любовью, с новым сексом. Теперь у него другая. У него есть Йенни. Молодая, красивая, сексуальная блондинка. С тренированным молодым телом, никогда не рожавшим детей, без растяжек и отвислой кожи.

Он сделал свой выбор. Я ненавижу его. Но и понимаю тоже, отчего еще больше ненавижу сама себя. Кому нужна стареющая, психически больная женщина, утопающая в жалости к себе? Его терпение лопнуло. Ему надоело.

Я лабильная агрессивная женщина, потерявшая связь с реальностью, отталкивающая свое ближайшее окружение. Не желающая слушать близких, когда они всего лишь хотят мне блага. Не желающая видеть правду.

Я больна.

А Алиса – часть моей болезни.

Мне нужно лечиться.

Остановив машину, я выскочила наружу. Побежала вперед. Ледяной дождь, ледяной ветер. Я бежала вперед. Споткнулась. Потеряла равновесие, упала.

Я лежала посреди улицы и плакала.

Изабелла

Уже настало воскресенье, и я давно должна была бы вернуться в Стокгольм.

Но у мамы сделался приступ мигрени, когда я собралась покупать себе билет. Давно уже ей не было так плохо. Она лежала пластом, и я не решилась оставить ее одну. К счастью, занятий я не пропущу. Просто не смогу готовиться к экзаменам вместе с остальными.

Возвращение домой на выходные напомнило мне, в какой изоляции я выросла. С тех пор, как умер отец, стало еще очевиднее, насколько мама одинока. Она ни с кем не общается. Никогда. Странно, что можно жить в маленьком городке и при этом полностью избегать контактов с другими людьми.

Мне так не хватало Фредрика. И Юханны тоже. И еще я скучала по своей самостоятельной жизни в Стокгольме. Мы с Фредриком постоянно обменивались эсэмэсками. Он писал мне такое, от чего я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. От его слов я еще больше скучала и все время мечтала о нем.

Но побывать дома тоже было важно. Я помогла маме немного прибраться, вымыла посуду, пропылесосила в кухне и гостиной.

Вместе мы приготовили поздний завтрак. Играло радио, мама поставила на стол праздничный сервиз. Ей стало лучше, она напевала и даже приплясывала, так что я засмеялась от неожиданности. Мы завтракали и рассматривали коллаж из старых фотографий, стоящий на кухонном столе. Вспоминали каждый снимок – где он сделан, чем мы занимались. Так приятно.

– Мама.

– Что, моя девочка?

– Кто мой настоящий отец?

И сразу я ощутила, как она вся сжалась. Об этом она говорить не хотела.

– Нам без него гораздо лучше, поверь мне, – произнесла мама сурово. – Это был ужасный человек. Плохой человек.

Вполне возможно, что она права. В смысле – он не прилагал никаких усилий, чтобы разыскать меня. Тем не менее, ее ответ меня огорчил. Мама словно закрывала дверь, возводила стену – как всегда, когда я спрашивала о своем детстве. Все двадцать два года она давала мне понять, что это неважно. Однако мне казалось, что эти последние дни, проведенные нами вместе, что-то изменили. Возможно, мои вопросы ей не слишком приятны, но ведь речь шла о моей жизни.

– Ты сделала такой чудесный коллаж из наших фотографий! – сказала я.

– Да, правда, хорошо получилось?

– А почему нигде нет фотографий меня совсем маленькой? Мне кажется, я не видела ни одной, где мне меньше года.

– Тебе ведь известно, что ты родилась в Дании.

– Да, – ответила я.

Я ждала объяснения. Но оно так и не последовало.