Т-34. Крепость на колесах - Михаил Михеев

Грузовик, тарахтя мотором, выплевывая клубы синеватого дыма и периодически чихая (ох, врут, что все немцы трепетно относятся к обслуживанию техники), прыгал по ухабистой сельской улице. Сзади повторяла его прыжки так и не отцепленная противотанковая «колотушка». А что? Не мешает, а пригодиться может, да и оставлять ее немцам как-то неспортивно. В кузове, возле ящиков со снарядами, примостились двое бойцов. Один — раненый, из-за потери крови находящийся на тонкой грани между сознанием и беспамятством, второй — тот, кто его перевязывал. Раз уж хотя бы на таком уровне разбирается в медицине, то ему и карты в руки, и недавнему железнодорожнику оставалось только молчаливо согласиться с решением командира. Во всяком случае, в кузов этот кряжистый сорокалетний мужик полез без малейших возражений. И сразу же, по-крестьянски степенно, принялся там обустраиваться, переставляя ящики, сооружая для подопечного нечто вроде гнезда, в котором можно было лежать с относительным комфортом. Ну и заодно выставил пулемет, благо их, трофейных, закинули внутрь целых три штуки.

Еще в кузов положили своих убитых. Авось получится где-нибудь похоронить. Вокруг лес, где-нибудь да остановятся, а машине на лишний груз плевать. Не так уж его и много. Немцев же оставили лежать там, где их нашла смерть. Приедут их товарищи — похоронят. Не было времени на покойников, тем более чужих. Тут о живых-то думать некогда.

Хромов сел за руль, благо здесь ему, привычному к большим скоростям, как водителю равных не было. Машинист, он же его второй номер при орудии, он же просто везучий человек, переживший этот бой, устроился рядом. Его задачей было, если потребуется, перехватить управление. Кое-как водить грузовик он умел, хотя Сергей, откровенно говоря, не обольщался. Управление надо перехватывать, если водитель убит, а в этом случае шансов на выживание у сидящего рядом пассажира ничуть не больше. Скорее даже, наоборот. Впрочем, тут уж как повезет. И, успокоив себя этой мыслью, Хромов давил на газ, заставляя чудо немецкого автопрома разгоняться. Получалось, откровенно говоря, так себе.

Они ехали по улице, на которой стояли дома. Целые и разрушенные, вперемешку. Какому-то дому повезло, а какой-то разнесло шальным снарядом. Наверняка и погиб кто-то — если уж немцы были застигнуты врасплох, то мирные люди тем более. И уж менее всего они ожидали, что их накроют свои же. Так что вряд ли успели бежать, разве что в погребах спрятаться. Толку-то от такой защиты.

Наверное, стоило бы ужаснуться такой несправедливости судьбы, но Хромову сейчас было абсолютно все равно. И не только усталость была тому виной, но и твердая убежденность в собственной правоте. Хотя бы даже потому, что немцы добрались сюда не в первые часы, дни или даже недели. Нет, они ползли месяцы, кто хотел — мог эвакуироваться или, как вариант, уйти в партизаны. Вон, Кулаков ведь ушел и людей за собой увел. А кто решился отсидеться… Ну что же, они в своем праве, но и жаловаться теперь не на кого. Да и смысла нет.

Одинокую фигуру, стоящую посреди дороги, Сергей заметил издали. Невысокий, крепко сложенный мужик… Хотя нет, судя по дремучей, изрядно побитой сединой бороде, скорее, уже дед. Во всяком случае, по местным понятиям. Стоит, взирает на грузовик и отойти не торопится. И даже на звук клаксона (Хромов даже удивился, что у этого пепелаца вполне рабочий гудок) не реагирует. Наверное, стоило бы просто не сворачивать. Просто не было смысла останавливаться и непонятно с кем разговоры разговаривать, сам бы отошел. Стоило бы, но… Дурацкая, вбитая с детства привычка уважать старших никуда не делась. Скрипнули тормоза допотопной конструкции, тугие, но вполне эффективные, и машина остановилась, не доехав до старикана метров семь-восемь.

— Эй! Тебе что, жить надоело? — машинист высунулся из кабины, даже чуть опередив Хромова. — Матвеич, ты? Уйди с дороги!

Откуда он его знает? Хотя, наверное, машинист на таких вот станциях через пару лет работы поневоле будет знать всех, кто имеет хоть какое-то отношение к железной дороге. Не в силу исключительной памяти, а потому, что народу в медвежьих углах вроде этого не так уж и много. Не Москва, чай, и не Питер.

Старик молча поднял голову, посмотрел на них, а потом негромко, но очень четко, так, что несмотря на работающий мотор и расстояние, слышно было не то что каждое слово — букву — произнес:

— Машенька. Толик… Все там. Детки. Внучки. Один я остался…

Что-то было такое у него в лице. Непонятное. То ли взгляд, то ли отрешенность уже шагнувшего за край человека. Такое Хромов пару раз видел на ринге, и, откровенно говоря, воспоминания были неприятные. Оба раза противники попадались такие, что убить их можно было, а вот победить… Настраивали они себя так, что ли. С одним Хромову удалось-таки справиться, хотя и подловато, сломав ему ногу, а вот второй отправил Сергея в самый, наверное, жуткий нокаут в его жизни. Пришлось неделю в больнице пролежать, пока в себя не пришел.

Вот этот взгляд, не выражающий вроде бы угрозы, но вызывающий смутное чувство опасности, и заставил Хромова вначале насторожиться, а потом и нырнуть вниз. Громыхнуло… Откуда старикан выдернул дробовик, Сергей так и не понял, но два снопа картечи практически в упор по кабине прошли над его головой. Кубарем выкатившись наружу, он рывком выхватил пистолет, да так, что все ковбои Дикого Запада удавились бы от зависти.

Раз! Два! Три! «Вальтер» хорошая и убойная машинка, все три пули нашли цель. Старик как раз переломил ружье, и, перезаряжая, все так же спокойно извлекал гильзы. Когда Хромов в него попал, выглядело это совершенно не как в кино. Там человека отбрасывает пулей, летят фонтаны крови. Матвеич же просто осел, как сломанная игрушка. Был человек — и не стало человека.

Хромов подошел, взглянул в лицо старика. Оно было спокойным настолько, что хоть икону с него пиши. Разве что нимба не хватает. На черном пиджаке кровь практически незаметна. Рядом двустволка — видно, что очень старая, потертая, но ухоженная. Вот так. И даже язык не поворачивается сказать по поводу случившегося какую-нибудь гадость.

Машиниста уложили в кузов, к таким же, как он, еще не успевшим остыть телам. Картечь едва не разорвала человека пополам, выжить у него не было шансов изначально. Собственно, он умер еще до того, как упал на землю. В затянутом мутноватым стеклом окне ближайшего дома мелькнул чей-то силуэт. Хромов поудобнее перехватил СВТ — и силуэт моментально исчез. Как-то так. С нахлынувшей вдруг тоской Сергей огляделся и решительно полез в машину. Что бы ни случилось, война продолжается.

Педаль газа в пол. Ни о каком кик-дауне здесь не слышали, поэтому реакция грузовика свелась только к более громкому рыку мотора. Но разгонялся он при этом хоть и неторопливо, но уверенно. До невообразимых шестидесяти километров в час примерно — дальше его стало мотать по дороге, и Хромов с трудом удерживал руль. Тем не менее они уходили, и каждый километр отдалял беглецов от погони.

Нарвались они случайно, когда уже темнело. Сергей даже поверил, что им удастся уйти, оторваться, скрыться. Но — увы, человек предполагает, а Бог располагает, и на очередном повороте грузовик едва не влетел в заныкавшийся у дороги пост фельджандармерии. Да не простой, а усиленный — сразу два мотоцикла, шесть человек и пулемет. Все как будто только с парада, мундиры чистенькие, на шеях бляхи… Почему-то именно эти бляхи Сергей разглядел очень четко, хотя занят был в тот момент неимоверно — пытался удержать теряющую управление машину. И это ему почти удалось.