Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

– Боюсь, это служебная тайна, о которой мне говорить не хотелось бы, – виновато сказал я и постарался перевести тему. – Но есть кое-что касаемо безопасности не только губернии, но и империи, и в этом вы можете мне помочь.

– Эва какие страсти, – оживился ученый.

То, что я рассказывал Дмитрию Ивановичу и Яну Нигульсовичу, профессору было представлено в максимально развернутом виде. Тема сначала удивила ученого, затем озадачила.

– Если честно, это не по моему профилю, – задумчиво сказал Федор Андреевич. – Но у меня есть знакомые и довольно именитые врачи, которые могут дать вам свои рекомендации по этому делу. У вас найдется время встретиться с ними?

– Боюсь, что нет, даже за отлучку к вам мне влетит.

– Тогда сделаем так, – решительно хлопнул ладонью по столу профессор. – Я сейчас же напишу записки к нескольким из них с описанием проблемы. И попрошу дать свои рекомендации письменно. Вы где остановились? Я бы предложил свой дом, но, думаю, с такими строгостями вам этого не позволят.

Мне осталось лишь поблагодарить профессора за предложение и дать адрес гостиницы. Точнее, я смог это сделать лишь после общения с Андреем. Парень вместе с извозчиком успел найти общий язык с дворником, и они втроем тоже распивали чай в дворницкой.

Обменявшись адресами, мы с профессором тепло попрощались, а затем сани вновь увезли меня в морозную даль.

Гостиница встретила нас все той же хмурой серьезностью. После энергичной и добродушной атмосферы университета я почувствовал себя как влетевший в смолу комар. Как бы мне не застыть здесь, словно в янтаре. Навеки.

Мой финт вроде остался незамеченным, но не факт, что угрюмые служители гостиницы не доложат о задержке начальству.

Ну и пусть. Может, небольшой скандал оживит унылое ожидание, которое мне наверняка предстоит пережить в течение пары дней.

Следующие сутки действительно оказались до предела скучными. Еда в гостинице была такой же пресной, как и физиономии служителей. Пару раз я порывался сбежать в какой-нибудь кабак, но мне вежливо напомнили, что полицмейстеру подобная отлучка не понравится. Мало ли, вдруг, пока я буду наворачивать блины с икрой, в это время маньяк располосует свою очередную жертву.

В общем, появление моего коллеги я воспринял практически с радостью, несмотря на его злобный и недоверчивый вид.

– Этим утром нашли тело убиенной девушки. У вас есть шанс утереть нос старому хрычу, – с вызовом и даже какой-то обидой сказал он.

Если честно, деда мне было жаль. Столько лет наверняка честной службы – и тут такой конфуз, шесть осечек подряд. Вот и разрывало бедолагу между двумя чувствами – желанием все же поймать маньяка и надеждой на то, что я облажаюсь и тем самым докажу его состоятельность как видока.

Отвечать я ничего не стал, просто начал быстро собираться.

Ввиду важности момента за мной прибыли на знакомом паромобиле. Внутри нас с коллегой дожидался знакомый судебный ведун. Его присутствие меня откровенно напрягло – зачем еще, спрашивается, нужен этот товарищ с магическим детектором лжи, если не для контроля моей работы? Учитывая отношение местного начальства, вопросы ведуна могут завести в очень опасную для меня сторону.

Все время переезда до места преступления я сидел как на иголках, бросая украдкой взгляды на спокойного, как удав, ведуна.

Наконец-то паромобиль остановился и мы вышли наружу. Утреннее солнце в кои-то веки выглянуло из-за туч, но находящиеся во дворе большого дома люди даже не собирались отвечать ему своими улыбками. Все – от десятка городовых и дворника до следственной группы во главе со следователем Тарасовым – имели мрачный до предела вид. В группу городовых затесался и Евсей, который как-то сумел добраться сюда раньше меня.

У крыльца топтался полицмейстер, чей шикарный паромобиль стоял чуть поодаль. Такое впечатление, что собравшиеся встречают какую-то важную шишку. Судя по всему, этой шишкой был я, потому что взгляды присутствующих скрестились на мне.

– Ну что же, покажите вашу хваленую хватку, господин ловец.

При чем здесь какой-то ловец? От общего внимания мне стало совсем неуютно. Хорошо хоть Тарасов помог справиться с оторопью. Он кивком подбодрил меня и первым начал подниматься на крыльцо, явно намереваясь выступать в роли проводника.

Внезапно позади меня появилась туша Евсея, и мне сразу стало легче, потому что теперь я находился в очень неплохой компании, с которой можно идти куда угодно.

Следователь прошел по широкому коридору с дорогими обоями и даже позолоченной лепниной – эдакое купеческое барокко.

Неплохо живут хозяева этого домика. Впрочем, учитывая обстоятельства, теперь их жизнь значительно ухудшилась.

Анастас Денисович прошел по коридору и начал подниматься по лестнице на второй этаж. Когда дошел до подъема, я услышал за дверью справа завывание женского голоса и успокаивающий мужской бубнеж.

А вот и безутешные родители.

В том, что жертвой стала молодая девушка, у меня не оставалось ни малейших сомнений. Так оно и оказалось. Следователь не стал входить внутрь комнаты, жестом предложив мне сделать это первым.

За украшенной веселыми завитушками дверью на втором этаже нас ждала жуткая картина. Такого из памяти не вычеркнешь, даже если захочешь. Когда-то это была очень светлая и уютная девичья спаленка – белые с барашками облаков тканевые обои, светлое дерево легкой, почти воздушной мебели и резная кровать на витых столбиках с белоснежными простынями. И на эту чудесную основу какая-то тварь нанесла кровавые мазки. Стены и даже потолок были испещрены красными брызгами. Вся середина кровати являлась одним алым пятном, на котором белело обнаженное тело жертвы. Казалось, что на коже бедняжки не было ни одного пятнышка, лишь какие-то алые ленты перечеркивали все суставы, шею и вертикально грудь.

Когда я понял, что это не ленты, меня чуть не вырвало. На самом деле маньяк расчленил свою жертву и вскрыл ей грудину. А затем сложил все вместе, придав видимость целостности.

Попытка глубоко вздохнуть сделала все еще хуже.

Так, истерику в сторону, я сюда пришел, чтобы вернуть в этот мерзкий мир хоть толику справедливости. Хотя какая там справедливость…

Прикрыв глаза, я постарался отрешиться от окружающего. Вроде получилось.

Так, теперь находим точку наблюдения. Судя по плотно закрытому и даже заклеенному на зиму окну, убийца вошел в дверь. Так что под окном и сядем.

Стараясь не смотреть на кровать, я подошел к стене. Развернувшись, встал на колени, а затем присел на пятки.

Теперь гогглы.

Ладони легли на бедра, и я застыл в позе медитирующего самурая. Сосредоточиться не получалось. Глубоко вздохнув, я постарался представить бедную девочку живой. Не лицо, а просто ее светлый образ. Мир вокруг меня резко изменился, словно кто-то милосердный стер всю жуть с радостного фона. От этого стало почему-то еще больнее.