Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

– Захар, ложись! – на всякий случай крикнул я, чтобы иметь шанс получить более удобную мишень.

Как ни странно, старик меня услышал и завалился в сторону. Я стрелял как в тире, так что первые три пули вошли точно в середину груди так и не успевшего среагировать мужика.

Кажется, все.

На меня тут же налетел откат, и руки затряслись. Если честно, сам не пойму, откуда взялась такая прыть, холодный расчет и тем более точность. Либо постарался мой ангел-хранитель, либо проявился скрывавшийся до времени дар ганфайтера. Только интересно, чей это дар – мой или Игнашин?

Тряхнув головой, я прогнал бесполезные сейчас мысли и на секунду замер, не зная, кому помогать – Евсею или Захару.

Начавший подниматься на ноги ветеран решил эту дилемму за меня. А вот Евсей по-прежнему лежал, придавленный тушей оборотня. Даже вернув себе по случаю смерти человеческий вид, тот оказался тяжелее казака.

Не понял.

Когда спихнул с казака мертвое тело, я увидел, что из Евсея торчат какие-то штыри.

Это что, псевдоплоть, сохранившая материальность без контакта с энергентом? Я, конечно, не эксперт, но звучит бредово.

Все выяснилось буквально через секунду. Оказывается, в Евсее застряли четыре простых металлических клинка. Не знаю как, но они сращивались с псевдоплотью оборотня, а когда обратное превращение пошло по смертному сценарию, остались в теле соперника.

– Вытащи это из меня, – прохрипел Евсей, пытаясь уцепиться скользкими от крови пальцами за сломы клинков.

Похоже, сейчас даже его бешеной регенерации было недостаточно. Или с этими клинками что-то не так. Сейчас казак почти вернулся в человечье обличье, и лишь вытянутые скулы, клыки и клочья псевдошерсти остались от прежней формы.

И как вытащить что-то, торчащее из раны всего на пару сантиметров? Так, если здесь есть конюшня, значит, должен быть хоть какой-то инструмент.

– Прикрой его, – бросил я приковылявшему к нам Захару и побежал к открытым воротам конюшни.

Из дома не доносилось ни звука – оравшие там женщины явно попрятались. В конюшне тоже царила тишина.

– Эй, конюх, а ну вылазь, не то начну палить во все подряд! – крикнул я, параллельно пытаясь осмотреться в сарае.

Брошенная наугад угроза подействовала. Сваленное в углу сено зашевелилось, и из него полезла человеческая фигура. Обстановку гогглы подсвечивали неплохо, но вот мимики конюха различить было нельзя.

– Есть здесь какие-нибудь клещи?

– Для подковных гвоздей, – промямлил конюх, не решаясь подойти ближе.

– Давай! – скомандовал я и добавил, когда увидел, что мужик двигается к противоположному углу сарая слишком медленно. – Шевелись быстрее!

До клещей он так и не дотянулся – я увидел их раньше и, подхватив, выбежал из сарая.

– Ты как? – склонился я над казаком.

– Вытащи это из меня, – прохрипел Евсей, сверля меня почему-то ненавидящим взглядом.

Ну, если просит, почему бы не помочь.

– А ты двигай за подмогой, – приказал я Захару, хватаясь клещами за слом первого клинка.

Как назло, первая попытка вышла хуже некуда. Клещи соскользнули, а Евсей так взвыл, что даже у меня волосы на голове зашевелились. Что уж говорить о бабах в доме и конюхе. Впрочем, может, они к подобному привычны больше меня.

Не слушая свистящей ругани казака, я еще раз ухватился за кончик клинка и теперь выдернул его вполне успешно.

Слабеющий вой оглашал двор еще три раза, а последний перешел в злобный рык. Евсей перекатился на живот, а затем встал на четвереньки и начал обращаться – бедолагу корежило не по-детски. И только где-то через минуту на меня уставилась полностью волчья морда. Причем находилась она неприятно близко. Оборотень зарычал мне в лицо и злобно щелкнул клыками.

– Не балуй, – неожиданно даже для себя строго сказал я.

Потратив на борьбу взглядов всего пару секунд, оборотень занялся собой. Он сорвал когтями остатки своего полушубка, обнажив заросший шерстью торс. Борозды на теле заросли быстро, и даже куски плоти, которые свисали лоскутами, обнажая ребра, приросли, едва встали на положенное место. А вот четыре дырки от странных клинков затягивались медленно.

Обратный переход прошел практически мгновенно, а затем Евсей как стоял, так и рухнул на спину. При этом он выглядел хуже узника концлагеря – синяки под глазами, страшная худоба и какая-то совсем нездоровая желтизна кожи. Хорошо хоть не вырубился, а сразу попытался встать.

– Мне нужно мясо, – прохрипел он с видом наркомана под ломкой.

– Надеюсь, не сырая человечина.

– Не, – удивленно ответил казак. – Нормальное мясо. Жареное или вареное.

– Ну тогда пошли искать.

Пока Евсей раздевал труп пристреленного Захаром бандита и напяливал его кожух на себя, я подобрал небрежно брошенное на снег оружие и быстро перезарядился. Затем, оглянувшись, подошел к телу оборотня. Во-первых, мне было интересно, откуда взялись клинки, причем такие странные, к тому же был еще один неразрешенный вопрос.

С клинками все оказалось просто. На руках мертвеца имелись широкие браслеты со вставками под отсутствующие теперь клинки. Причем на браслетах были закреплены какие-то колбы.

– Волчатником смазал, стервец, – зло прорычал казак, подойдя ко мне со спины.

Не оборачиваясь, я достал из кармана шубы бумажник и демонстративно изъял оттуда три купюры по двадцать пять рублей, пятерку и две десятки. Остальное же, вместе с бумажником, вернул на место.

Казак прокомментировал мои действия лишь тихим хмыканьем, а затем посмотрел на распахнутые двери в дом.

– Кинем туда шутиху? – неуверенно спросил он, имея в виду свето-шумовую гранату.

– Нет, там, похоже, только женщины и дети.

– Как бы не попасть впросак.

– Значит, будем действовать осторожней или подождем подмогу.

– Не, мне нужно мясо. – Заметив мой взгляд в сторону конюшни, казак с отвращением добавил: – Я, чай, не зверь, чтобы сырую конину грызть.

Ну, в свете недавних событий я бы с этим доводом поспорил, но озвучивать свои возражения не стал. Зато вид конюшни напомнил мне кое о чем важном.

– Эй, лошадиный опекун, ты еще там?

А в ответ, так сказать, тишина.

– Конюх, выходи, пока я не осерчал.

– Чаво? – тут же обрел мужичок слух и сообразительность.

– Знаешь, где в доме хранится копченое мясо?

– Дык на кухне, у стряпухи в каморке, – осторожно, все еще не понимая сути претензий, ответил старик.

– Мужики в доме остались?

– Не, только бабы.

– Ну тогда веди на кухню. Пойдешь впереди.