Титус Кроу - Брайан Ламли

— Всего лишь то, что вы должны думать о нем, — быстро отозвалась Элеанора. — Не выпускайте его из своих мыслей ни на секунду. Мы знаем, что вы — не истинный телепат, мистер де Мариньи, но между вами двумя явно есть что-то такое… наподобие психологической связи между сиамскими близнецами. Он ищет дорогу домой, в безопасную гавань, и вы должны стать для него маяком, к которому он направит свой корабль.

Я кивнул.

— Если задуматься, сновидения приходят ко мне только тогда, когда Титус у меня на уме, когда мне вдруг что-то напоминает о нем или когда я о нем напряженно думаю.

— Да, — сказала Элеанора. — Именно в такие моменты ваш ментальный контакт с ним будет наиболее мощным.

Я пытливо посмотрел на нее.

— Да, но в этих моих снах я зачастую вижу самого Ктулху. Я вижу чудовище, тянущее свои жуткие щупальца к мчащемуся через пространство корпусу старинных часов Кроу. И эти щупальца, крепящиеся к омерзительно раздутому телу чудовища, преодолевают световые годы пространства и бескрайние бездны времени… Неужели Титус Кроу стал бы присылать мне такие сны?

— Нет. Вряд ли он стал бы это делать, но не забывайте: он не одинок в своей способности насылать сновидения! Но Ктулху может накладывать свои образы поверх тех, которые вам шлет Титус. Так вот чем он может быть — этот ментальный пояс, окольцевавший планету! Ктулху мог сотворить его для того, чтобы создать помехи для зова Кроу о помощи!

Пару секунд я размышлял над ответом матушки Куорри, а потом сказал:

— Я сделаю так, как вы предлагаете. Ни на секунду не буду выпускать Кроу из своих мыслей. Если он хочет, чтобы мое сознание стало для него маяком, я так и поступлю. Я стану вспоминать наши совместные приключения, я нарочно стану думать обо всех опасностях, которые нам грозили с тех пор, как мы с ним стали членами Фонда Уилмарта. Если это — способ вернуть его обратно, значит, я верну его обратно. — Я посмотрел на матушку Куорри. — Допустим, у меня это получится. Мне следует связаться с вами?

Элеанора покачала головой.

— Нет, в этом не будет необходимости. Я сама узнаю. Но до тех пор, с этого самого момента, я приставлю к вам своих наблюдателей. — Она жестом обвела комнату. — Если БЦК попытаются помешать Титусу вернуться, то вы ни за что не сумеете определить, когда…

— Когда они перейдут от чисто ментальных методов к более прямым, хотите сказать? — закончил я за нее начатую фразу. — Быть может, к физическим?

Элеанора печально кивнула и улыбнулась.

— Но это — самый худший вариант. Почему-то я настроена менее пессимистично. Ну а теперь пойдемте, молодой человек. — Она встала и протянула мне руку. — Покажите мне, где у вас кухня. Нам еще о многом надо поговорить, а у меня во рту пересохло! Что скажете насчет чашечки кофе?

Часа три спустя матушка Куорри сказала мне, что ей пора уходить и что она уже договорилась насчет машины. Я проводил ее до входной двери и был готов пройтись дальше, но Элеанора решительно сказала, что по садовой дорожке до калитки дойдет сама. И как только она поравнялась с калиткой, подъехал автомобиль. Элеанора помахала мне рукой, уселась рядом с невидимым водителем, и машина умчала ее прочь. Я остался один на один с раздумьями, посеянными разговором с матушкой Куорри.

А наш разговор за кофе и сладким пирогом — домашним шедевром, оставленным для меня миссис Адамс, коснулся целого ряда моментов, связанных с деятельностью Фонда. О многом мне раньше рассказывал Писли. Пока мы пили кофе и говорили, ни мне, ни Элеаноре в голову не пришло, как причудливо выглядит наша ситуация, а теперь я невесело улыбнулся, подумав об этом. Мы сидели в моей гостиной и вели беседу, смысл и тон которой резко контрастировал с атмосферой «Старого Мира» — красивым столом восемнадцатого века, ирландским серебром и простой трапезой.

Но из всей нашей трехчасовой беседы для меня самый большой интерес представило описание старушкой то, как с ней «разговаривал» Титус Кроу и как она впервые ощутила его присутствие во время психического транса, в который она ввела себя сама. Поначалу она засомневалась, не понимая, кто это, но вскоре догадалась, что это Титус. Он сказал просто: «Разыщите де Мариньи… скажите ему, что я возвращаюсь… мне нужна его помощь… Сам не справлюсь…» И все. Почему-то телепатическое послание Кроу прервалось.

Через несколько дней матушка Куорри получила еще одно послание, которое совсем немного отличалось от первого. Именно тогда, по ее словам, она окончательно опознала психологическую ауру Кроу и уверилась в том, что оба послания — от него. Каким бы загадочным ни виделось ей самой содержание этих посланий, значение их показалось матушке Куорри невероятно важным. Она решила не терять время и разыскать меня.

Она уже знала об обстоятельствах моего весьма красочного возвращения — об этом много и подробно писали в газетах, а подробности Элеаноре сообщили из Фонда Уилмарта. Так что, не дожидаясь ответа, она просто-напросто известила меня о своем визите туманным письмом и явилась ко мне в соответствии с изложенными в письме договоренностями.

Теперь все остальное легло на мои плечи.

Я побрился, облачился в халат, вернулся в кабинет и достал кое-какие документы, фотографии и рукописи, имевшие особое отношение к любой попытке… что же сделать? Призвать Титуса Кроу? Когда я удобно устроился в кресле и закурил ароматную сигару, я намеренно пустился не просто в ностальгическое путешествие по зачастую мрачным и обманчивым закоулкам памяти.

Поначалу это был очень тяжкий труд. Я затрачивал поистине физические усилия на то, что должно было стать чисто психологической задачей. Не прошло и получаса, как у меня разыгралась сильнейшая головная боль. Однажды в детстве, очень заинтересовавшись парапсихологическими экспериментами отца, я попытался подвинуть лежащее на столе перышко силой разума. Кажется, отец именовал эту чисто гипотетическую способность телекинезом. В результате тогда у меня началась такая же головная боль, как сейчас, а перышко я сдул со стола легчайшим дуновением. И вот теперь я снова действовал неправильно — предпринял попытку физическим путем решить абсолютно психологическую проблему. Я гнал свое сознание туда, куда это просто не могло пойти — по крайней мере, не под давлением.

Отодвинув в сторону фотографию Кроу, я сложил аккуратной стопкой его письма и убрал их вместе с остальными памятными документами на край письменного стола. А потом я сделал глубокий вдох, откинулся на спинку кресла и зажмурился…

…И мою душу немедленно затянуло в этот водоворот между мирами — в одно мгновение, которое могло показаться тысячей лет. Воющие, душераздирающие ветры космоса, которых не дано ощутить ни одному человеку, понесли меня к предсмертным воплям смертельно раненных планет и крикам пробуждения новорожденных туманностей. Я опускался в океаны пространства, и звезды вздымались вокруг меня, как пена на гребнях волн. Чужеродные энергии темных измерений омывали мою сущность ощущениями, которые до меня не мог пережить никто — кроме, разве что, Титуса Кроу!