Метод инспектора Авраама - Дрор Мишани

Квартира Марьянке понравилась. Она осторожно ходила по гостиной, будто находилась в гостях у кого-то совершенного чужого, осмотрела картины, развешанные по стенам, и фотографию в черно-белой рамке, на которой отец вез маленького сынишку на раме велосипеда по деревенской дороге, прочла названия дисков, расставленных на высокой металлической полке, и остановилась возле этажерки с книгами.

– Это те детективы, о которых ты мне рассказывал? – спросила она. Почти все книги были на иврите.

– Да, и они тоже. Я покажу тебе гостевую, – сказал Авраам и отвел ее в освобожденную комнатушку. Без коробок и столика с компьютером, но с раскладным диваном, голубыми подушечками и маленькой люстрой, которую он успел купить утром, эта каморка казалась просторной и светлой.

Инспектор предложил гостье поехать в Тель-Авив или в Яффу – поужинать и поговорить о планах ее пребывания. Но Марьянка устала от долгого сидения и поездок, и ей хотелось размять ноги. Она спросила, нельзя ли сходить в Тель-Авив пешком, и ее коллега расхохотался.

– Тогда пройдемся здесь. Мне хочется прогуляться, – предложила девушка.

– Но тут не на что глядеть и негде поесть, – возразил инспектор.

– Ты здесь живешь, правда? – сказала Марьянка. – Значит, здесь, конечно же, есть на что поглядеть. Я попала в город, где никогда не была. Думаешь, это может быть скучно? Кстати, как ты его назвал?

Они гуляли по улицам Холона. Гостья шла медленно, рассматривая жилые дома, лица прохожих и то, как они одеты, будто приехала в Нью-Йорк или выполняла какое-то тайное шпионское поручение. Лишь по одной улице нельзя было идти, и Авраам повел ее кружным путем. На обратном пути они прошли мимо дома его родителей на улице Алуфей Цахал.

– Когда же я наконец с ними встречусь? – спросила девушка.

– Придут к нам на свадьбу, там и встретишься, – отозвался ее спутник.

Все было странно и по-другому, будто они продолжали гулять по Брюсселю. Они говорили по-английски, и Авраам Авраам подумал, что впервые говорит на чужом языке в городе, где родился и прожил почти всю жизнь.

– Что случилось с Гийомом? – спросил он Марьянку.

– Ничего особенного, – сказала она. – Я уже через две недели поняла, что не влюблена в него, но мне не удавалось с этим покончить. Второй раз наступаю на те же грабли – начинаю хороводить с кем-то с работы…

– И что же он?

Девушка улыбнулась.

– Он в меня тоже не влюблен. Думаю, он втайне вздыхает по Элизе, жене Жан-Марка.

Это звучало логично.

Пока Авраам искал в кармане ключи перед дверью своей квартиры, Марьянка вдруг сказала:

– Я не расспрашивала тебя про то расследование не потому, что не хотела, а просто почувствовала, что тебе самому этого не хочется. Но если ты можешь поговорить о том, что там было и как, знай, что мне хочется послушать.

Они поели помидоров и оранжевых перцев, а также манго, винограда и арбуза с толстыми ломтями хлеба – всего, что было в доме инспектора, – и немножко посмотрели телевизор, потому что Марьянке захотелось послушать иврит. Потом они наметили план на оставшуюся неделю. Чуть позже десяти девушка отправилась в душ и вышла из ванной в пижаме. Она поцеловала хозяина дома в щеку, пожелала ему спокойной ночи и ушла к себе в комнату. Авраам помыл посуду на кухне, и когда он вернулся в гостиную почитать, гостья пришла и села рядом. Она согнула коленки и уложила босые ступни на диван. А потом спросила:

– Можно присесть поближе к тебе?

Сердце инспектора отяжелело от возбуждения.

– Да, – ответил он.

Потом между ними завязалась дивная возня. Авраам не всегда понимал, чего Марьянка ждет от него. Время от времени она отступала, клала на его губы палец и просила остановиться, а были минуты, когда он чувствовал, как ее тело зазывает его. Он предложил перейти в спальню, но ей захотелось остаться в гостиной, и она попросила его выключить свет. В темноте она искала взглядом его глаза, даже когда он их закрыл. Инспектору хотелось держать их открытыми, чтобы все время смотреть на ее руки, прикасающиеся к нему, и на ее хрупкое тело в его объятиях – но ему это не всегда удавалось. И ему не верилось, что с ним происходит нечто столь чудесное.

В темной гостиной, нагие, они слушали «Абсолютное начало» Дэвида Боуи.

– Чтобы было ясно, спать я пойду к себе в комнату, – сказала после этого Марьянка, и Авраам Авраам не понял, действительно ли она собралась это сделать.

– Не то чтобы я возражал, но непонятно, зачем ты это сделала? – поинтересовался он.

– Потому что очень хотела и потому что немножко не хотела, – ответила девушка. – И потому что этого нельзя делать. И потому что теперь нам будет еще легче, чем было раньше.

Аврааму и вправду было очень легко. Он спал в своей постели, а когда проснулся и вышел из спальни, увидел Марьянку через открытую дверь ванной – она стояла и чистила зубы.

* * *

Не придись эта неделя впритык к расследованию, она была бы самой прекрасной неделей в его жизни. Во вторник они поехали в Масаду и на Мертвое море, где Авраам Авраам смотрел с берега на Марьянку, как она нерешительно входит в соленую плотную воду и мажет лоб и щеки целебной грязью. Лично он ненавидел Мертвое море с детских лет. В среду рано утром Авраам отвез свою гостью в Восточный Иерусалим, и оттуда она уже сама отправилась на такси в Вифлеем. Он пожалел, что не откликнулся на ее мольбы присоединиться к ней, особенно когда увидел, какой серьезной и тихой она была, когда вернулась. Марьянка как-то нежнее касалась его лица и рук и рассказала ему, что больше часа сидела в храме Рождества Христова и думала про свою жизнь.

– О чем попросила? – поинтересовался инспектор.

– Ни о чем; это ведь не колодец желаний, это церковь, – ответила девушка. – Я чувствовала, что хочу измениться, но не знаю как.

В тот вечер она отклонила предложение прогуляться по берегу моря в Тель-Авиве и осталась читать в своей комнате, а Авраам заснул в отчаянии и страхе. Но наутро, открыв глаза, он увидел, что она спит рядом.

Марьянка не шутила, когда сказала, что хочет встретиться с его родителями, и он позвонил в четверг матери и сообщил, что у него гостья из Бельгии.

– Может, придете в пятницу на ужин? – тут же предложила мать, и, к ее полному изумлению, сын не отказал ей.

В тот день она еще два раза звонила ему: узнать, что едят бельгийцы и как насчет фрикаделек в соусе, прилично ли это? Инспектор слышал, как рядом бурчит его отец:

– Что ты так нервничаешь? Приготовь ей рис с фасолью. Она наверняка такого не едала.

Марьянка уперлась, что они не могут прийти в гости без бутылки вина.

К великому удивлению Авраама, ужин не закончился кошмаром. Его родители принарядились, а отец даже обул ботинки. Они накрыли на стол в гостиной, и мать поставила в его центре зеленую стеклянную вазу с красивым букетом белых роз. Марьянка надела черное платье, и инспектор впервые увидел, что она подкрасилась. Родители не задали вопросов по поводу того, что за отношения у него с бельгийской гостьей, а сами они вдаваться в это не стали. Мать спросила девушку, откуда у нее такое имя, и та объяснила, что родилась в Словении и эмигрировала с семьей в Бельгию.