Харбин - Алексей Воронков

…Бродить по хорошо иллюминированным улицам города для Болохова было рискованно, потому как у него не было при себе никаких документов, кроме «липового» удостоверения сотрудника одной из центральных советских газет да еще записки, которую Миязаки велел вручить лично в руки некоему господину Наямото из японской военной миссии в Харбине, так что он легко мог стать желанным трофеем для любого полицейского или военного патруля. Ведь город в последние годы стал, по сути, враждебной для советских людей территорией, где правили бал бывшие белогвардейцы, которые жили в дружбе и согласии с местной китайской администрацией и полицейскими.

Попросив шофера высадить его на окраине города, где располагались бедные городские кварталы и где многое еще напоминало о начале строительства КВЖД, те же циновочные домишки, Болохов отправился на поиски гостиницы, и уже скоро он понял, что в Китае снять угол так же легко, как найти Большую Медведицу на небе. Рта не успеешь открыть, как на тебя обрушивалась лавина всевозможных предложений. И главное, все здесь было рассчитано на любой вкус и кошелек. Хочешь комфорта – получишь комфорт, нет для этого денег – найдется что-нибудь и для тебя. При этом жить ты будешь не обязательно в гостинице – здесь, в Китае, любой дом гостеприимно распахнет для тебя двери – только плати.

Однако, несмотря на то, что угол в частном секторе стоил гораздо дешевле, чем в самой захудалой гостинице, он все же остановился на последнем варианте. Живя у кого-то на постое, постоянно находишься в окружении чужих людей, а ему нужен был покой.

Гостиницей служил бывший железнодорожный барак, однако она была вполне пригодна для скромного проживания. Единственным ее недостатком было то, что здесь отсутствовал теплый сортир, но это такая мелочь по сравнению с тем, что здешние постояльцы испытывали по ночам, в полном смысле слова сражаясь с полчищами голодных клопов.

…Болохов проспал почти целые сутки. Встал только к вечеру следующего дня и понял, насколько он голоден. При гостинице ничего похожего на буфет или ресторан не оказалось. Однако ее хозяин, сухонький пожилой китаец с реденькой седой бородкой, на котором смешно, словно на пугале, висел синий поношенный халат, а голову прикрывала маленькая восточная шапочка, сообщил ему на плохом русском, что вокруг полно всякого рода закусочных, где он может недорого поужинать.

В самом деле, таких заведений тут оказалась целая прорва. Они сплошной чередой шли вдоль улиц и переулков, при этом не заметить их было невозможно: их выдавали огромные бумажные фонари, которые висели над входом. Выбирай, как говорится, – не хочу. Желаешь отведать китайскую кухню – ступай на красный фонарь, монгольскую – на синий. Ну а если хочешь европейской изысканности и шика – тогда иди в русский ресторан.

Но шиковать Болохову было, по сути, не на что. В конце концов не может же бывший простой советский служащий, которого он должен был изображать, иметь при себе кучу денег. Так, мелочишка, которую он вроде того что скопил на черный день.

Ужинал он в маленькой харчевне, где, кроме него, больше никого не было, если не считать невысокого средних лет китайца с наполовину бритым черепом и косичкой за спиной да застенчивой, похожей на серую мышку женщины, которая, по-видимому, была его женой. Как и на большинстве здешних китайцев, на них были пошитые из дабы синие рубахи и штаны, а на ногах матерчатые тапочки. Усевшись поодаль, они с интересом и вниманием наблюдали за тем, как их единственный посетитель уплетает за обе щеки рис, приправленный соевым соусом, запивая его легким харбинским пивом. Поведи он сейчас бровью – и они тут же бросятся выполнять любое его желание – только бы посетителю понравилось у них.

– Вкусно, – орудуя алюминиевой ложкой – попытался есть палочками, но у него ничего из этого не вышло, – проговорил Александр. В ответ доброжелательные улыбки и подобострастные кивки.

– Хоросе!.. Вкусно, вкусно… Хоросе!

Только бы этот русский оценил их труд! Только бы он еще что-нибудь заказал, говорили их почти счастливые глаза. Однако тот довольствовался малым. Странно! А ведь по виду не скажешь, что он беден. Мог бы вдобавок ко всему и свинину в кисло-сладком соусе заказать или ту же курицу «по-гунбао». Но русский, доев рис и допив пиво, больше не стал ничего заказывать. Рассчитавшись, он ушел, оставив за спиной разочарованные взгляды китайцев.

Выйдя из харчевни, Болохов огляделся. То была неширокая улочка, утопавшая в сизой морозной дымке, сквозь завесу которой, словно вода через толстый слой песка, робко просачивался свет редких электрических фонарей. Здесь жил, по всему было видно, небогатый люд, скорее всего, бывшие строители дороги, которые потом так и остались в этих местах. Жилища все были сплошь ветхие и деревянные, вдоль которых пролегали под стать им скрипучие дощатые тротуары. Ни извозчиков, ни шума автомобилей – тишина. Однако стоило Болохову чуток углубиться в городские кварталы, как картина стала резко меняться. Вместо узких улочек появились хорошо освещенные проспекты с красивыми, вполне современными зданиями. Здесь даже в этот сумеречный час было довольно оживленно. Толпы людей, светящиеся огнями витрины магазинов, извозчичьи пролетки с фыркающими на бегу лошадьми, визгливые тормоза авто – все это не могло не волновать Болохова, с детства привыкшего к городской суете.

В гостиницу возвращаться ему не хотелось. Он выспался, а больше там и делать было нечего. Решил подышать волнующим и одновременно таким тревожным воздухом чужого азиатского города. Подняв воротник пальто, он спрятался в тени какой-то аркады и оттуда стал с интересом наблюдать за происходящим. Рабочий день закончился, и об этом еще час назад возвестили протяжные гудки заводских труб, разбудившие в Болохове ностальгические чувства. Так же вот и в его родном Питере два раза в день сотрясали воздух протяжные гудки, отмечая начало и конец рабочего дня.

Вот мимо него прошли две молоденькие дамочки, одетые в черные котиковые дошки, оставив после себя едва уловимый запах тонких духов. Наверное, задержавшиеся на работе служащие какой-то конторы, решил Александр. Следом, по-стариковски шаркая, проковылял далеко еще не старый гражданин в шубе. Таких, как он, в России называют ростопчами, вспомнил Александр. Ну есть же люди, у которых с детства старческая походка. Потому и ростопча…

А вот это, наверное, муж с женой. Идут не спеша – видно, никуда не торопятся. Но почему? Человек всегда должен куда-то спешить, – потерев перчаткой замерзший нос, думал Болохов. Из дома на работу, с работы домой… Не домой – так на собрание какое-нибудь или митинг. Или у них здесь этого нет? Тогда им легче живется. Они тут вообще ведут себя так, будто бы в мире ничего не происходит. А на самом деле все очень серьезно. Вот и здесь со дня на день может начаться война. А они ухом не ведут…

Так он и стоял, пока окончательно не замерз и не застучал зубами. Только после этого он решил вернуться в гостиницу. По пути купил у мальчишки-разносчика вечерний номер «Русских ведомостей» – это ему и помогло скрасить остаток дня.

Всю ночь ему снился один и тот же сон – будто бы его арестовывают японцы и, обвинив в шпионаже, приговаривают к смертной казни, и он несколько раз просыпался в холодном поту. Потому так и обрадовался, когда первый луч солнца, пробив морозную мглу, пробрался к нему в комнату через незанавешенное окно и заставил его окончательно пробудиться.