Доктор V - Екатерина Орлова

– Вызови врачей, ― тон спокойный, как будто он не держит на коленях простреленную голову своей жены. Как будто ничего не случилось. ― Тыковка, прошу тебя, вызови. И полицию.

Я отмерла и все завертелось: врачи, носилки, санитары, смывающие кровь, сухая констатация времени смерти, коллега помогает переодеваться в сестринской, врач колет успокоительное, общение с полицией. Такой круговорот событий, а эмоций нет… Они закончились в тот момент, когда прозвучал выстрел. Только висок долбит страшная мысль: из-за него, она убила себя из-за него.

Странно то, что даже это осознание не перебивает горечь от его лжи. Он скрыл от меня. Он изменял ей со мной. Это я ― та, другая женщина, которая так трагично разбила семью. Так может, все-таки она убила себя по моей вине? Потому что я была с ее мужем? Потому что спала с ним и влюбилась в него? Я забрала его у нее, получается? Или не получается. Потому что я не знала о ее существовании, Винс никогда не говорил мне о ней. Господи, как же хочется вцепиться в волосы и зажмуриться. А еще лучше проснуться в холодном поту и понять, что все это просто жуткий кошмар, не имеющий ничего общего с реальностью. Но это не так. Кровь, забрызгавшая стены, очень даже реальна, если я слышала ее металлический запах. И ощущение боли, как от падения с высокого утеса, тоже более чем реально. Потому что у меня в теле болит каждая косточка, каждый нерв и мускул воспалены до такого состояния, что, кажется, я сейчас умру только от воспоминаний о том, что только что произошло с нами.

Я подробно рассказываю о случившемся офицеру полиции, он кивает и делает в маленьком блокноте записи. А я как будто машина: ни чувств, ни эмоций. Просто механическим голосом излагаю короткую суть произошедшего. Словно на экзамене или в операционной, где нет места человеческим слабостям. Я говорю и говорю, пока не начинаю чувствовать, как подкашиваются ноги и перед глазами пляшут черные точки. Я еще никогда не теряла сознания, поэтому не сразу понимаю, что со мной, пока не становится слишком поздно и меня не накрывает темнота.

– Ну наконец-то. Эли, слышишь меня? ― взволнованный голос Алекса врывается в мое сознание.

Я приоткрываю веки и смотрю на своего бывшего парня. Изображение еще подрагивает, но я четко могу уловить силуэт и общие черты.

– Ты напугала тут всех.

– Что ты делаешь у нас на этаже?

– Слухи слишком быстро распространяются по этой больнице.

Я слегка киваю. Слова не нужны, мы и так все знаем. Алекс гладит меня по руке, потом надевает манжету и вставляет в уши фонендоскоп. Я только слышу, как он быстро сжимает и разжимает грушу тонометра, меряя мне давление, а потом считает удары сердца и наконец убирает прибор.

– Низковато. Тебе нужно поберечься.

– Хорошо, ― отвечаю хриплым шепотом, едва разлепив пересохшие губы.

– Милая моя Эли, девочка моя. Все наладится. Через несколько дней ты будешь вспоминать об этом, как о страшном кошмаре. Я поговорил с твоим начальником. Он сказал, что у него друг психотерапевт, тебе помогут.

– Ей не нужен психотерапевт, у нее уже есть один, ― раздает от двери знакомый голос, от которого мне прямо сейчас хочется выпрыгнуть в окно с капельницей наперевес.

Алекс хмуро смотрит на вошедшего в палату Винса.

– Это не тебе решать, ― Алекс встает с моей кровати и выпрямляется.

– И не тебе. Ты бывший, забыл?

Они становятся друг перед другом, практически вплотную. Алекс проигрывает Винсу по габаритам, но они примерно одного роста, так что могли бы сражаться на равных. Господи, о чем я думаю? Сражаться? В голове каша, и она провоцирует дурацкие мысли.

– Как и ты, ― резко отвечает Алекс. ― Ты сделал для нее все, что мог, а теперь свали и дай Эли отдохнуть.

– Какого хера, Алекс?! ― рявкает Винс. ― Пока Эли сама меня не попросит, я…

– Уйдите оба, ― хриплю, но они меня не слышат, продолжая препираться. Поэтому, собрав все свои силы, я кричу: ― Пошли вон! Оба!

А потом внутри меня как будто что-то лопается и… я опускаю голову, приподнимаю одеяло и в растерянности смотрю на Алекса.

– Блядь! ― он бросается ко мне и жмет на кнопку вызова медсестры, которая тут же появляется в палате, словно стояла под дверью. ― Вызови Дрогана! У нее кровотечение! Угроза выкидыша.

Что-о-о?!

– Какого выкидыша? ― спрашивает Винс, но Алекс не реагирует, смотрит на меня и шепчет о том, что все будет хорошо. ― Какого выкидыша?! ― громче переспрашивает Винс.

Алекс, не отрывая от меня взгляда, отвечает:

– Элисон беременна.

Винс

Она снова приснилась мне. Как будто идет навстречу, такая красивая, нежная, с небольшим животиком, который бережно обнимает ладонями, и улыбается. Так, как улыбалась до того, как я все испортил. Мы. Мы с Минди все испортили.

К счастью, Элисон помогли, и она сохранила ребенка. Но меня к ней не пустили ни разу. А потом Алекс вынес записку от нее, в которой было только короткое предложение:

«Больше не хочу тебя видеть. Никогда»

Я еще несколько раз пытался, а потом просто опустил руки. Я отвез тело Минди к ее родителям. Сделал это лично, потому что было бы трусостью поступить иначе. Стойко снес удары от ее отца и рассказал ему все, как было на самом деле. Я не горжусь своим единственным поступком: тем, что поддался очарованию Миранды и завязал с ней отношения. Это против правил, профессиональной этики и морали. Но меня это не остановило. Тогда я думал членом, а не головой, плевал на последствия. Потому что был законченным эгоистом, выращенным на неограниченные средства, залюбленным матерью и воспитанным отцом, который всегда учил брать то, что мне нравится. И я взял, не задумываясь. Уже через месяц после того, как в клинику, где я работал, привезли красивую блондинку, страдающую шизофренией и паранойей. Я себя не сдерживал, даже не пытался. И уже позже, гораздо позже осознал, какую огромную ошибку совершил.

Наши отношения развивались стремительно: от первого поцелуя до беременности и признаний в любви буквально за четыре недели. Я практически жил на работе, чтобы у меня в любой момент была возможность утолить свой нереальный сексуальный голод. Минди давала мне все, что было нужно в тот момент: покорность, готовность к экспериментам, любовь к боли. Она просто хотела чувствовать хоть что-нибудь на фоне лекарств, притупляющих чувства и ощущения. Мы настолько погрузились в наши отношения, что не обратили внимание на главное, и в итоге она забеременела. Барни тогда сказал мне, что я должен нести ответственность за свои поступки. Я два дня не приходил на работу и понял, что скучаю по Миранде. Поэтому принял единственно правильное в этой ситуации решение: я женился на Минди.

Я хотел забрать ее к себе, и мы уже готовились к переезду, но на фоне беременности ее паранойя обострилась. Она постоянно разговаривала о том, что, когда родит, станет мне неинтересна, и я брошу ее с ребенком. Потом подозревала меня в измене, если я задерживался или брал выходной на работе. Она говорила, что я наверняка тискаю медсестер по углам, пока она не видит. Первое время я успокаивал ее и рассказывал о том, что она ― единственная, самая любимая и близкая. Потом эти разговоры стали раздражать, и пару раз я даже прикрикнул на нее, чтобы она перестала нести чушь. А потом случилось непоправимое.