Доктор V - Екатерина Орлова

А потом присаживаюсь рядом с камнем и просто разговариваю с ней. Говорю обо всем: о своем клубе, об Эли, о том, как влюбился, и о том, что еще одна женщина беременна от меня, а я снова все испортил. Когда солнце начинает клониться к закату, я бросаю последний взгляд на кладбище, завожу мотоцикл и отправляюсья назад в Вегас. Хотел бы я сказать, что эта поездка придала мне решимости вернуть Эли, но нет. К сожалению, я лишь облегчил свою душу, тысячу раз попросив прощения у Минди. Уезжаю с ощущением неправильности происходящего. Я не знаю, смогу ли сделать так, чтобы мы с Элисон снова были вместе, но точно уверен в том, что не позволю своему ребенку расти, не зная, кто его отец.

Эли

Меня перевели из операционных сестер ― где беременным не место ― за стойку ресепшен. Максимум, который мне позволяет главврач отделения, ― это присутствовать на легких плановых операциях, которые не требуют больших физических и моральных затрат. Так что теперь на работу я хожу не с таким сильным трепетом, как обычно, но и этому рада. Мама понемногу встает с кресла. Она даже может уже сделать пару шагов самостоятельно. Чтобы не рисковать моей беременностью и ее шатким положением, мы пока еще пользуемся услугами сиделки, хотя финансово это сильно бьет по карману.

Сегодня у меня выходной, который мы проводим на заднем дворе дома. Мама, как всегда, работает, а я читаю книгу. В состоянии полудремы я не сразу понимаю, что происходит, поэтому сначала замираю, прислушиваясь к своему организму. Считаю секунды и немного задерживаю дыхание, когда чувствую это снова. Слабый, едва слышный толчок в животе. Распахиваю глаза и с восторгом смотрю на маму.

– Ребенок толкается, ― произношу тихо, а сама кладу руку на живот, ожидая следующего толчка, но его не происходит.

– Правда? Дай попробовать, ― мама подъезжает к шезлонгу и, наклонившись, кладет руки на мой живот рядом с моей. Несколько секунд ничего не происходит, а потом снова толчок, уже более отчетливый.

Я начинаю плакать. Мое сердце разрывается от того, как сильно мне хочется, чтобы Винс почувствовал это. Последние пару недель я все чаще думаю о нем и скучаю. Сердце затапливает такая тоска, что его рвет на части. Я прочитала письмо Винса. Не сразу, правда. Ему нет оправдания в том, что он начал отношения с больной девушкой, нарушив врачебный этикет, и это привело к смерти. Но разве можно винить молодого влюбленного парня? Возможно, я сейчас оправдываю его, пускай. Может быть, все это происходит по причине моей собственной влюбленности, но впервые в жизни я хочу поступить не так, как велит совесть, а поддаться велению сердца. Я снова и снова перечитывала последний абзац письма и плакала, впитывая в себя каждую строчку.

«Я совершил множество ошибок, тыковка. Сделал то, что нормальный человек никогда бы не совершил. Но что я уж точно не считаю ошибкой ― это наши отношения. Пускай они начались со лжи, пускай были недостаточно долгими, но я дорожу каждым мгновением, каждой секундой, когда ты улыбалась мне. По-настоящему. Так, как можешь только ты: открыто, искренне и с любовью. Когда ты появилась в моей жизни, я понял, что до тебя на самом деле по-настоящему никогда не любил. Все это было влюбленностью, увлечением, но не любовью. Любовь ― это когда от мысли о любимой останавливается дыхание, а сердце вырывается из грудной клетки. Когда при касании к нежной коже подрагивают пальцы, а во время секса дрожит все тело. Когда хочется сдохнуть, если она не рядом, и воскреснуть, прижимая ее к себе. Это любовь, Эли. Когда ты каждый день умираешь и заново рождаешься тысячи раз, только чтобы еще раз взглянуть в любимые глаза. Я люблю тебя. И буду умирать и возрождаться ради тебя всю оставшуюся жизнь, даже если ты не захочешь находиться в ней».

– Почему ты плачешь? ― спрашивает мама, поглаживая мои волосы. Качаю головой. Я каждый день веду борьбу совести с чувствами. Совесть говорит, что я поступаю правильно, а сердце убеждает в том, что без него я никогда не буду счастлива.

– Я скучаю по нему, мам. Так сильно скучаю.

– Тогда поезжай к нему.

Я распахиваю глаза и сажусь.

– Ты же должна его ненавидеть, ― мне страшно вновь проникнуться надеждой, которая вспыхивает в моей душе. Если даже моя всегда трезвомыслящая мама говорит, что я должна поехать, то что говорить обо мне с моим тоскующим сердцем?

– Я могу ненавидеть его только за то, что ты настолько сильно в него влюблена, что начинаешь терять себя, когда он не рядом. Иди к нему, Элисон.

– Обычно мужчина совершает первый шаг. А вдруг он уже не ждет меня?

Мама вздыхает, и на ее лице появляется нежная улыбка. Она приглаживает мои растрепанные волосы и заправляет прядь мне за ухо.

– Он сделал уже столько первых шагов к тебе. Написал письмо, приезжал каждый день, каждое утро тебе привозят с доставкой свежие фрукты и цветы. Господи, да он тебе годовой запас йогурта купил, Элисон! Какие еще доказательства тебе нужны?

– Мам, он перестал приезжать. Раньше он стоял у нашего дома и смотрел, я точно знаю. А теперь его там нет. Он, наверное, сдался.

– Ты можешь выяснить это только одним способом. Поезжай к нему. Давай. Только расчешись. ― Я вскакиваю с шезлонга. ― Полегче, Эли. Не забывай о своем положении.

Принимаю душ в кратчайшие сроки, перебираю несколько платьев и сарафанов, остановив свой выбор на голубом, в цвет глаз. Оставляю волосы распущенными, прыгаю в босоножки и вызываю такси. Я сейчас не способна стоять на остановке и ждать автобуса, а потом тащиться почти час к его дому – на такси будет быстрее.

Я расплачиваюсь и выхожу из машины. Весь энтузиазм и решительность покидают меня, как только такси отъезжает, и я остаюсь одна перед домом Винса. Что, если он сейчас не один? Вдруг двинулся дальше, и там у него какая-нибудь преданная саба? Или он скажет, что перегорел? Я сжимаю вспотевшие ладони и тру их друг о друга. От жары по спине течет струйка пота. Сердце колотится, как сумасшедшее, а дыхание застревает где-то в горле. Нерешительно шагаю к двери и стучу. Я слышу его шаги и одновременно с тем, как открывается дверь, чувствую толчок в животе. Винс появляется на пороге, а я смотрю на него расширившимися глазами.

– Малыш только что толкнулся, – из-за паники произношу первое, что приходит на ум.

Винс застывает на месте. На его лице отображается шок, то ли от того, что он видит меня на пороге своего дома, то ли из-за моих слов. Он присаживается на корточки и протягивает руки к моему животу. В нескольких миллиметрах замирает и вопросительно смотрит на меня. Я киваю. Горячие ладони тут же ложатся на мой живот, и от облегчения я всхлипываю. Винс наблюдает за своими руками и терпеливо ждет. Через несколько секунд малыш снова легонько толкается, и он поднимает на меня взгляд, полный восторга. Я улыбаюсь, смаргивая слезы.

Винс смотрит на меня несколько мгновений, а потом подается вперед, немного разводит ладони и целует мой живот через платье. И еще раз, и еще. Я вижу, что он крепко зажмурился и у него слегка трясутся руки.